Даже теперь, находясь в офисе и заставляя себя работать, Бен Купер понимал, что вспомнил далеко не все. А думать он мог только о больших черных псах — в его понимании это были те самые несчастья, которые выбили у него из-под ног почву, наступая одно за другим.
Потом Бен вспомнил о матери в больнице и застонал. Как только он мог забыть о ней и совершить подобную глупость?! Затем в его памяти всплыла и беседа с суперинтендантом Джепсоном, и он грязно выругался. Наверняка все это тоже происки Дианы Фрай — она снюхалась с инспектором Хитченсом и слегка надавила на него. И произошло это, без сомнения, в тот раз, когда они вместе провели ночь в Йоркшире… Очень мило. С этим действительно не поборешься.
Следующим появилось воспоминание о том, как он солгал матери, и Купер содрогнулся от стыда. А то, что Хелен Милнер отказала ему, и вовсе наполнило его отчаянием. Он вообще никому не нужен. И вот теперь он показал себя полным идиотом, напившись прошлым вечером до чертиков и натворив бог знает что еще… Лучше всего отправиться на ферму и утопиться в выгребной яме. В голове у Бена не было ничего, кроме рычащих и огрызающихся черных псов. Черных псов и свиней.
В сводку происшествий вошел отчет о трех молодых людях, получивших повреждения в ночной стычке в Идендейле. Сообщалось, что это была разборка между пьянчугами. Сами молодчики молчали как убитые, и их отправили домой. У полиции были дела поважнее — кражи со взломом и кражи из машин, а также нападение на офис Ассоциации строителей с целью ограбления.
Кроме того, сержант Ронни рассказал Бену, что поступило заявление об изнасиловании в Мюрее, за которое в качестве подозреваемого задержали Гарри Дикинсона. Купер покачал головой и перерыл все ящики своего стола в поисках обезболивающих, но так ничего и не нашел. Сегодня утром у него все шло наперекосяк. Абсолютно все.
Немного позже в отделе появилась Диана Фрай. Бен не смел поднять на нее глаза, не зная, что ей сказать. Да и что вообще надо говорить женщине, в постели которой ты проснулся, не соображая, что между вами произошло за последние несколько часов? Единственным выходом было позволить ей заговорить первой, если она, конечно, захочет.
Но Фрай заставила его мучиться еще несколько минут, разбирая бумаги на собственном столе, делая какие-то заметки и отвечая на телефонный звонок. Постепенно она приблизилась к тому месту, где сидел Бен. Он ощущал ее присутствие, но не поднимал глаз, давая ей возможность первой начать беседу.
— Выглядишь просто кошмарно, — заговорила она наконец.
— Спасибо, — выдавил из себя ее избитый коллега. — Я и чувствую себя так же.
Диана прошла мимо его стола. Купер посидел в оцепенении еще несколько минут, пока она не вернулась с кучей отчетов в руках.
— Хочешь парацетамол или что-то в этом роде? — предложила констебль.
— Спасибо, переживу.
— Только не наблюй на собственный стол. Я ненавижу запах блевотины.
— Да со мной всё в порядке. Правда.
— Тогда хорошо.
Даже в этом своем одурманенном состоянии Бен ощущал, как Фрай колеблется, возвышаясь у него за спиной, как зловещая матрона. В ней не чувствовалось вины — было только некоторое подобие возмущения, вкупе с небольшим беспокойством. Купер еще раз стал обдумывать варианты сценариев того, что произошло накануне. В его воспоминаниях все еще имелись громадные черные пятна — в частности, он никак не мог придумать, куда отнести историю со свиньями. Но неожиданно он понял, что сделал что-то ужасное и совершенно глупое. Так что же от него ожидают услышать? Может быть, извинения? Но как можно извиняться за то, чего ты совершенно не помнишь?
— В любом случае — спасибо, — произнес он чуть слышно. — Спасибо, Диана, за… за все.
Она тяжело вздохнула, положила бумаги на свой стол и подошла к нему. Купер вздрогнул от этого движения и от того, что она оказалась в такой близости от него.
— Не знаю, можно ли с тобой об этом говорить… Ты знаешь, что мы задержали Гарри Дикинсона? — спросила она.
— Я слышал об этом, — ответил Купер и взглянул на девушку. Она смотрела на него со смесью жалости и печали. Вот это уже получше!
— И что он показывает? — спросил Бен.
— Черт побери, его гораздо больше волнует его окаянная собака! — фыркнула Фрай.
— А где эта девочка, которая обвиняет его в нападении?