— Это она, — сказал Грэм Вернон, ни минуты не задумавшись.
— Вы подтверждаете, что останки принадлежат вашей дочери Лауре Вернон, сэр? — переспросил старший инспектор Тэйлби.
— Да. Разве я не это сказал только что?
— Большое спасибо, сэр.
— Это всё?
— Это была необходимая формальность, которая позволит нам приступить к следующему этапу расследования.
Сотрудник морга уже натягивал ткань на лицо Лауры, возвращая ее в небытие недавно умерших на время, пока не будет произведено полное вскрытие.
— А этот ваш этап, случайно, не включает в себя поиски убийцы моей дочери? А, старший инспектор? — спросил Вернон, не отводя глаз от тела.
Тэйлби было совсем необязательно лично присутствовать на опознании, но он рассматривал это как важную возможность понаблюдать за реакцией родственников жертвы. И теперь он смотрел, как Грэм отступил от покрытой полотнищем бесформенной кучки, которая когда-то была его дочерью. Инспектор увидел, как его глаза с уже знакомым выражением полной концентрации задержались на свободно висящих краях и контурах зеленой синтетической ткани, которая скрывала лицо мертвой девочки. Руки Вернона не переставали двигаться: он дотрагивался до своего лица и рта, разглаживал пиджак, потирал пальцем о палец. Все эти непроизвольные движения или говорили о его нервном состоянии, или же были призваны просто скрыть его горе. Но его лицо говорило само за себя.
Многие родители и скорбящие родственники после этой процедуры рассказывали Стюарту, что в момент опознания их мозг отказывался поверить в реальность смерти. Все они ждали, что их любимые сейчас вдруг неожиданно сядут и рассмеются своей шутке, а покров спадет с их возвратившихся к жизни здоровых тел. Не об этом ли думал сейчас Грэм Вернон? Стояла ли живая и смеющаяся Лаура у него перед глазами? А если да, то что же она сказала, что смогло так испугать его?
В подобных случаях всегда существует версия, которую необходимо отработать в первую очередь. Да, к семье погибшего надо относиться с уважением и осторожностью. И все-таки 90 процентов таких убийств были «домашними» и совершались членами семьи или близкими друзьями. На Тэйлби уже давно не производили никакого впечатления различные проявления горя со стороны скорбящих родственников. Подобное душевное «очерствение» было неизбежным результатом его работы. Хотя иногда он был вынужден признать, что это ослабляет его как личность: например, у него уже очень давно не появлялось новых близких друзей.
— Надеюсь, что вы понимаете, сэр, что нам придется еще не один раз побеседовать с вами и вашей супругой, — произнес старший инспектор, когда Вернон наконец отвернулся от тела.
— Но я не смогу рассказать вам ничего нового, — тихо ответил тот.
— Мы должны знать как можно больше о жизни Лауры. Нам придется еще раз допросить всех ее друзей и знакомых. Мы по минутам восстановим ее передвижения в день, когда ее убили… Так что у нас много дел впереди.
— Займитесь лучше Ли Шерраттом! — огрызнулся Грэм. — Больше вам никто не понадобится, старший инспектор.
— Мы работаем в этом направлении, сэр.
— И что это должно означать, ради всего святого?!
Через двойные двери, которые отсекали запах антисептика, мужчины вышли в коридор. Их шаги эхом отразились от плиток пола, и Тэйлби пришлось увеличить шаги, чтобы успеть за Верноном, который хотел как можно скорее выйти из здания.
— Конечно, мы найдем мальчика, сэр, — пообещал он торопливо. — В свое время. Я не теряю надежды.
Отец убитой остановился настолько внезапно, что Стюарт не смог избежать столкновения с ним. Теперь они стояли лицом к лицу, хотя Тэйлби и был на несколько дюймов выше. Вернон смотрел на него снизу вверх с животным оскалом, а его приятное лицо исказила гримаса. У него были усталые глаза, покрытые сеткой крохотных красных сосудов.
— Кажется, вы уже говорили нечто подобное раньше, старший инспектор. Почти два дня назад. Тогда вы тоже пытались убедить меня, что найдете мою дочь. Живой и здоровой.
Тэйлби ждал, не мигая, глядя в глаза Грэма Вернона.
— Вы правы, сэр, — согласился он.
— Но кто-то обогнал вас, не так ли?
Стюарт вспомнил болезненную сцену, которая случилась несколько раньше, когда он приехал в поместье, чтобы сообщить Вернонам печальные новости. Вспомнил, как ни один из родителей не удивился его приезду — их лица выражали только отчаяние и безысходность.
А еще он вспомнил медленный переход Шарлотты Вернон от рыданий к настоящей истерике и то, как она скрылась в спальне, где-то в глубине дома, а Грэм Вернон стал звонить их врачу. Естественно, что оба они были раздавлены и находились в шоке. Но вот реагировали супруги на все на это поодиночке: полицейский не заметил ни одного, даже мельчайшего, жеста взаимной поддержки в первые минуты после того, как они услышали страшное известие.