В коридорах Хогвартса было тихо и безлюдно. Не замеченный дремлющими обитателями портретов, я в мантии-невидимке спустился на первый этаж и подошел к двери кабинета завхоза. «Гоменум ревелио» четко показало мне, что ни сквиба, ни его фамильяра в помещении не было, поэтому я порадовался удачному стечению обстоятельств, вскрыл замок и вошел внутрь, подсвечивая себе «люмосом». Посреди темного помещения стоял стол, а все стены были закрыты высоченными шкафами. Но меня интересовали не они, а большой ящик с табличкой «Конфисковано! Опасно!». Открыв его, я применил «акцио», вложив в заклинание образ нашей карты, и – вуаля! – мне прямо в руки прилетел аккуратно сложенный лист пергамента.
Отправив свою законную собственность в сумку, я притворил дверь, понадеявшись, что совершающий ночной обход Филч не сможет точно вспомнить, закрывал ли он ее на замок перед уходом или нет. Далее мой путь лежал на третий этаж, в женский туалет, оккупированный плаксивым привидением. К счастью, в ночное время лестницы в школе не двигались, зафиксировавшись в наиболее оптимальном положении, поэтому с перемещением по этажам у меня проблем не возникло. Как, собственно, и в самом сортире.
Подойдя к двери, я долго вслушивался, но не смог различить ни всхлипываний, ни плеска воды – видимо, Миртл безобразничала в другом месте, либо ушла донимать своим нытьем русалок. Найти нужный умывальник со змейкой было несложно. Встав перед ним и не сводя глаз с изображения ползучего гада, представляя его живым и двигающимся, я четко приказал:
- Откройся!
Это был самый скользкий момент моего плана. Однако запас удачи еще не был исчерпан, и из моего рта вместо понятного слова на английском вырвалось громкое шипение. Дрогнув, массивный умывальник со скрежетом раздвинулся, открывая темный зев колодца, откуда потянуло запахом плесени и болотной тины. Мои смутные догадки оказались абсолютно верными – парселтанг Поттера был свойством тела, а не души. Вбитыми в мозг рефлексами, типа тех, с помощью которых я недавно надевал очки. Но если прочие навыки вроде разговорной речи и специфической моторики пальцев нарабатывались годами в процессе жизни, то знание змеиного языка было получено ребенком насильственным путем в тот день, когда исчез Лорд, а на лбу пацана появился знаменитый шрам.
Откуда вообще взялось это знание, если крестраж – это частица души? Будучи созданным случайно, как утверждалось в каноне, он точно не мог нести в себе ментальную проекцию владельца. Или в данной реальности даже часть духовной оболочки мага содержит в себе накопленные им знания? Но почему тогда обожающий создавать «якоря» Том не обнаружил пропажу кусков своей памяти и продолжал штамповать крестражи? Не потому ли, что в осколках содержались копии знаний, выступающие своеобразным «бэк-апом» системы его разума? В таком случае, отчего Поттеру достался именно змеиный язык, а не другие полезные навыки Лорда?
Времени искать ответы на эти вопросы у меня не было. Как и уверенности в том, что данное занятие в принципе имело смысл. Ведь новых фактов о том самом Хэллоуине у меня не появилось, а строить теории на пустых догадках, как минимум, опрометчиво. Поэтому я выгнал из сознания лишние мысли, достал из сумки метлу, сел на нее и нырнул в широкую трубу, сделанную из монолитного серого камня.
Подсвечивая себе «люмосом», я плавно спускался по старому канализационному стволу, прорубленному магией в толще скальной породы, и гадал, как же у канонных героев хватило дурости прыгнуть в этот колодец. Без страховки, без метел, без смутного представления о том, что ожидает их на дне. Где в этот момент шлялся пресловутый инстинкт самосохранения школьников? Впрочем, если вспомнить тот факт, что первопроходцем был Поттер, напрашивается предположение, что пацану помогли, в самый ответственный момент добавив решительности и приглушив робкий голос разума.
Спуск оказался долгим, поскольку я осторожничал, опасаясь не вписаться в какой-нибудь поворот и испачкать в дерьме мантию. Случись это, в следующий раз мне точно придется использовать амулет, скрывающий запахи. Наконец, покрытая нечистотами и заросшая плесенью труба плавно изогнулась и привела меня к огромному тоннелю, судя по неровным, покрытым толстым слоем ила стенам, появившемуся естественным путем. Школьники в каноне сдуру решили, что оказались под озером, на глубине нескольких километров, но я понимал – эта пещера располагается выше уровня моря, иначе ее давно затопило бы.
Оглядевшись, я выяснил, что пол тоннеля расположен под некоторым уклоном, который позволял всему, что стекало по трубам из Хогвартса, уходить дальше в Черное озеро. Решив, что василиск точно не смог бы жить среди нечистот, я полетел в противоположном направлении и вскоре понял, что угадал - спустя метров двести начали попадаться одинокие крысиные скелеты. Чем дальше, тем их становилось больше, пока останки грызунов не превратились в натуральный ковер, покрывающий пол тоннеля.
Сразу за отхожим местом василиска тоннель делал поворот, миновав который, я обнаружил сброшенную кожу химеры. Огромная, длиной никак не меньше двадцати метров, ядовито-зеленого цвета, она заставила моего внутреннего Хомяка запрыгать от радости. Вот и материал для нового костюма зельевара, взамен утерянного Регулусом! А еще из этой шкуры можно сделать модные сапожки для Трикси. Да и на Нимфадоре будет неплохо смотреться байкерская курточка необычной расцветки. В общем, позабыв про поджимающее время, я решил прибрать находку к рукам. Отправил метлу с мантией в сумку и приступил к разделке.
Режущие заклинания кожу василиска, даже сброшенную, брать отказывались. Зато трансфигурированный из крысиных костей ножик с молекулярной заточкой прекрасно рассекал этот выползок, позволяя мне сворачивать отрезы «волшебного брезента» в компактные рулоны и переправлять их в сумку. На весь процесс ушло около часа, по истечению которого я почувствовал смертельную усталость. Да уж, выносливости у мелкого Поттера не было никакой! Как он вообще мог в квиддич играть с таким слабым тельцем? Зуб даю, капитан команды Гриффиндора просто щадил пацана, иначе мелкий сдох бы на первой же полноценной тренировке. Любопытно, это крестраж высасывает из пацана все соки или недоразвитость – последствие нелегкой жизни с магглами?
Испытывая острое чувство жалости к крестнику, я на своих двоих продолжил путь по тоннелю, а спустя еще несколько поворотов увидел неожиданно ровный участок стены, на котором красовался барельеф в виде парочки свившихся кольцами змей, в глазах которых поблескивали крупные изумруды. Поскольку мой Хомяк еще не успел оправиться от осознания свалившегося в лапы богатства, желания выковырять драгоценные камешки у меня не возникло. Переложив в карман школьной формы гранату, я повязал на запястье шнурок с монеткой-активатором, поправил лямки сумок и решительно прошипел:
- Откройся!
В стене появилась щель, разделившая барельеф пополам, которая вскоре превратилась в широкий проем, приглашающий меня войти.
- Ну, ни пуха мне! – пробормотал я под нос и шагнул в Тайную Комнату.
Глава 24. Авантюрист
Созданное Слизерином помещение оказалось огромным. Ряды колонн, поддерживающих высокий свод рукотворной пещеры, были обвиты каменными змеями, пол состоял из гладких гранитных плит, искусно подогнанных друг к другу, а у дальней стены стояла статуя. Сомневаюсь, что она принадлежала самому Салазару – уж больно непривлекательными были черты каменного лица, напоминающего обезьянью морду. Оглядев ее, я погасил «люмос», поскольку света в комнате было вполне достаточно. Сами стены источали неяркое зеленоватое свечение. Причем магических светильников видно не было, из-за чего я решил, что все дело в особой краске, которая тысячу лет поглощала магию природного источника. Нельзя забывать, что Основатель был прекрасным алхимиком!
Подойдя к статуе, я продолжил следовать инструкциям из канона, прошипев:
- Говори со мной, Слизерин, Величайший из Хогвартской Четверки!
Сомневаюсь я, что открывающий доступ к логову василиска пароль был таким высокопарным. Скорее всего, чары срабатывали на фамилию Основателя, а призрачный Том из второй части эпопеи просто захотел выпендриться перед Поттером. Тем не менее, озвученный пароль был принят, и рот статуи со скрежетом открылся, продемонстрировав мне глубокий провал, в котором что-то зашевелилось.