С начала этого года, когда она вернулась в школу стройной и опустошенной, я знал, что она лишилась большей ее части, кроме ее изгибов.
Она превратилась в подобие человека, который склоняется к мнению других о том, как, по их мнению, она должна выглядеть.
Та Кимберли, которую я знал, не стала бы следовать инструкциям других о своей жизни. Она бы не посмотрела на себя в зеркало и не подумала: «Эй, как насчет того, чтобы я стала кем-то другим?»
Я мог бы ненавидеть ее больше, чем раньше, я мог бы наблюдать за ней через окно и размышлять о том, как испортить ей жизнь и разрушить то, чем, черт возьми, она пыталась стать.
Но сейчас, наблюдая за ней, и после того, как я и стал свидетелем раннего дерьма и услышав слова Кира, когда он находился на грани истерики от того, что она была с Джанин, у меня начинают появляться совершенно другие мысли.
Может, фальшивое поведение не ее конечная цель.
Когда мы в детстве играли в прятки, Кимберли обычно клала подушку на свою кровать и накрывалась ею. Она говорила, что это служило ей камуфляжем, чем-то, что скрывало ее истинное положение.
Неужели вся эта фальшь тоже камуфляж?
Она роняет вилку, но Эльза убеждает ее съесть еще. Кожа Кимберли бледная, поэтому выражение ее лица обычно обнажено для всеобщего обозрения. Она не смогла бы скрыть свои взволнованные эмоции, даже если бы попыталась. Ее щеки краснеют, а уши горят под волосами.
Как только Эльза возвращается к разговору, Кимберли использует этот шанс, отодвигая тарелку с фруктами, словно это заразная болезнь.
— Я чувствую себя виноватой, что оставила тебя одну, — говорит Эльза, слегка нахмурив брови. — Не могу дождаться, когда покину эту кровать и вернусь в школу.
— Я тоже. — Кимберли улыбается. — Но тебе не нужно беспокоиться обо мне. Нам с Ро весело.
Я засовываю руку в карман джинсов и сжимаю кулак.
— Ты и Ронан, да? — Эльза шутливо хлопает подругу по плечу.
— Все не так.
— Тогда на что это похоже?
— Я не знаю. Кроме тебя, он единственный, кто нашел время увидеть меня. — ее голова склоняется, а зеленые пряди скрывают выражение ее лица.
— Увидеть тебя? — спрашивает Эльза.
— Меня настоящую. — ее голова приподнимается, а на губах появляется улыбка.
Как в ее улыбке может быть столько печали? Как она могла дурачить меня все это время?
— Не знаю, как Ронан, но я всегда буду прикрывать твою спину, Ким.
Эльза по-матерински похлопывает ее по руке. Кимберли, должно быть, чувствует то же самое, так как смотрит на руку Эльзы, будто она сорвала какой-то джекпот.
— Ты видишь меня, — говорит Кимберли низким голосом.
Нет, она не видит.
Никто ее не видит. Никто, кроме меня.
— Эльза, я..
Чья-то рука обнимает меня за плечо. Я дергаюсь, готовый ударить того, кто прервал мой сеанс подслушивания.
Эйден.
Гребаная задница.
Он тянет меня в угол возле лестницы, все еще не отпуская плеча.
Я позволяю ему увести себя только по одной причине, дабы не выставлять напоказ мои внеклассные занятия перед комнатой его девушки. Его черные волосы влажные, будто он провел по ним мокрыми пальцами. Теперь, думая об этом, когда мы пришли, Эльза была в ванной и...
Ладно, я не нуждаюсь в этом образе.
— Какого хрена ты там делал? — рявкает Эйден, как только мы оказываемся вне пределов слышимости девочек.
— Проходил мимо.
— Забавно, потому что мне, кажется, я видел, как ты стоял напротив двери, как чертов извращенец.
Я отталкиваю его.
— В этот раз Эльза не была голой.
— Ты должен благодарить за это свои счастливые звезды, — он сердито смотрит на меня. — И прекрати поднимать эту тему, пока я, блядь, не убил тебя.
Я поднимаю плечо, прислоняюсь к стене и скрещиваю ноги в лодыжках. На днях, когда мы все провели ночь в его доме, я заставил Эйдена поверить, что видел его в бассейне с Эльзой. Я не видел, так как провел большую часть ночи за пределами определенной комнаты.
Тем не менее, мне нравится использовать это против него, выводя его из себя.
Предупреждение о спойлере. Я могу быть придурком.
— Почему нет? — я поднимаю бровь. — Она первой стала моей девушкой, не забыл?
Притворной девушкой. Причина состояла в мести Эйдену за то, что он утешал Кимберли, как безумный придурок. Скажем так, наши отношения длились всего минуту, и Эйден положил конец им, ударив меня кулаком в лицо.
Это первый раз, когда он впал в ярость, и я наслаждался каждой секундой.