Люди говорят, что ничто не может остановить эти мысли, когда они проникают так глубоко. Тебе нужна терапия, тебе нужны лекарства, тебе нужны все эти чертовы вещи.
Мне нужен только этот маленький человечек с огромными глазами и маленькими надутыми губами. Его лицо первое, что я пытаюсь увидеть утром. Его голос я хочу услышать, как только открою глаза.
Кириан моя особая таблетка. Моя счастливая таблетка.
Но на прошлой неделе он увидел то, чего не должен был видеть. Вернее, он стал свидетелем этого, и когда я проснулась, то обнаружила, что он рыдает в ногах моей кровати, обнимает меня и умоляет не оставлять его.
— Этого больше никогда не повторится, моя маленькая обезьянка.
— Что, если повторится? — его нижняя губа выпячивается вперед, когда он широко раскрывает глаза. — Что, если ты исчезнешь, и мне придется остаться с мамой?
— Никогда, Кир. — я притягиваю его к себе и сжимаю в объятиях. — Я никогда не оставлю тебя с мамой. Ты понял?
Он отталкивается от меня и вытягивает мизинец.
— Клянешься на мизинце?
— Клянусь на мизинце, малыш. — я обвиваю его палец своим.
Как только он уверен в обещании, он отстраняется и смотрит на меня, надув губы.
— Я не ребенок.
— Ты мой маленький ребенок. Смирись с этим.
— Неважно. — он снова широко раскрывает глаза. — Ты вернёшься домой пораньше?
Серьезно, у него щенячий взгляд, из-за которого я готова совершить преступление.
Я встаю и треплю ему волосы.
— Хорошо. Я постараюсь.
— Ура! — он обнимает мои ноги. — Я люблю тебя, Кимми!
Затем он бежит в направлении школы, вцепившись в лямки своего рюкзака.
— Я тоже тебя люблю! — кричу я ему вслед. — Не беги.
Как только я убеждаюсь, что он вошел в школу, я возвращаюсь к машине. Другие дети выпрыгивают из авто своих родителей, целуют их, прежде чем отправиться в школу.
Сцена, которой ни у Кира, ни у меня не было за всю нашу жизнь. Я, наверное, единственная сестра, которая на сегодняшний день привозит брата.
В такие моменты красные облака, которые я питаю к маме, взрываются со страстью.
Мне плевать на себя, но она не имеет права заставлять Кира думать, что он тоже нежеланный, ошибка, порванный презерватив.
По крайней мере, папа пытается. Все мои ранние детские воспоминания состоят из того, как он укладывал меня в постель или обнимал, когда я спала. Он также тот, кто всегда ухаживал за мной, когда я простужалась.
Но не мама, никогда.
Папа просто занятой человек и редко бывает дома, чтобы что-то изменить. Его звонков уже едва ли достаточно.
Я прибываю в Королевскую Элитную Школу — или КЭШ — в рекордно короткие сроки, так как она недалеко от школы Кира.
На парковке я смотрю на свое отражение в зеркале и делаю глубокий вдох. Я могу это сделать.
Ради Кира.
Я откидываю свои каштановые волосы с зелеными прядями — или, возможно, наоборот, больше зеленого, меньше каштанового. Что? Мне нравится этот цвет. Я просто благодарна, что родилась со светло-зелеными глазами. Еще одна вещь, которую я хочу добавить в свою зеленую коллекцию.
Ладно, прозвучало немного странно, даже в моей голове.
Я выхожу из машины, вцепившись в лямки рюкзака, и шагаю через огромный вход в КЭШ. Королевская Элитная Школа имеет десять гигантских башен и великолепное здание, построенное в средние века.
Логотип: Золотой лев и щит это все о величественной силе данного места.
Богатые, влиятельные люди отправляют своих детей в эту школу, чтобы им было легче приобщиться к обществу. В конце концов, большинство британских политиков, членов парламента и дипломатов ходили по коридорам этой школы — включая папу.
Сейчас он известный дипломат, тесно сотрудничающий с Европейским Союзом в Брюсселе, и по этой причине мы его почти не видим. Может, все изменится теперь, когда страна выходит из ЕС.
Но я совершенно уверена, что он найдет способ стать занятым в другом месте. Как будто он не хочет находиться с нами — или с мамой.
Обычно я хожу по этим коридорам со своей лучшей подругой Эльзой, но после несчастного случая и осложнений с сердцем она отдыхает у себя дома. А пока я совсем одна между людьми, которые либо ненавидят меня, либо притворяются, что меня не существует.
Начинаются знакомые уколы.
— Она думает, что теперь хорошенькая?
— Однажды толстушка, навсегда толстушка, Кимберли.