Елена Силкина
ЧЁРНЫЙ РЫНОК
Из верхнего окна башенки, похожей на мачту древнего корабля, наружу выпросталась занавеска, и тёплый предутренний ветер надувал её, как парус. Облачка, похожие на выщипанные перья, быстро неслись по высокому небу. Небольшой, одиноко стоящий дом словно плыл в голубоватом сумраке к светлеющему горизонту.
— …Провожала на разбой бабушка пирата, — пожилая, но ещё крепкая, моложавая женщина, напевая, вытащила во двор большой рюкзак и остановилась с ним возле трицикла. Она прислонила объёмистый тюк с лямками к машине и принялась в нём копаться. Выглядела женщина своеобразно — волосы подобраны под бандану с рисунком из черепов, поверх свободной рубашки надета лохматая меховая жилетка, у юбки-макси имелись боковые разрезы до бедра, за широким грубым поясом торчал старинный бластер с узорной рукояткой.
С грохотом распахнулась дверь дома, будто выстрел прозвучал из древнего огнестрельного оружия. С крыльца сбежал молодой человек, увидел женщину, остановился и с забавной гримасой вскричал:
— Ну, ба-а! Ты опять за своё?! От такого груза и фрегат потонет!
— Не «опять», а «снова»! Родька, ты безграмотный, прямо как допотопный пират, даром что современный! Не ной, я тебе даже миску и вилку не положила, только кружку и ложку! Кружка большая, металлическая, за котелок сойдёт, а чтоб чаю попить, помоешь её лишний раз, не переломишься. Остальные вещи тоже по минимуму, только самое необходимое. Твой железный зверь и в двадцать раз больше свезёт, мы оба это отлично знаем, так что не отбрыкивайся.
— Ладно, баба Катя, не буду отбрыкиваться, — вздохнул Родька.
Женщина продолжала копаться в рюкзаке, проверяя.
— Так… Это я положила… И это тоже не забыла… Вот, кстати, чтоб не тащил сокровища снова в чём попало — герметичная шкатулка-сейф, пуле- и плазмо-непробиваемая. Ты знаешь всё, что я люблю — ночь, звёзды, тёплый свежий ветер и в руках, слабо посверкивающее в свете лун и свечей, нечто блистательное, потрясающее, ювелирно сработанное, на высшем уровне, вызывающее слёзы зависти у собравшихся на посиделки подруг…
— Знаю-знаю. Дай-ка сюда. Она понадобится в первую очередь, поэтому положу поближе. — Родька взял из рук бабушки шкатулку и пристроил в багажник трицикла. — Пойдём, ещё раз чаю на дорожку попьём, я пирожки не все доел.
Баба Катя с подозрением посмотрела на внука, но, услышав про пирожки, заулыбалась.
Люстра с электрическими свечами заливала просторную кухню на первом этаже дома ярким светом приятного тёплого оттенка. Большой самовар сиял стальными боками, блюдо с пирожками, накрытое вышитой салфеткой, всё ещё источало умопомрачительно аппетитный запах.
Родион вынул из буфета чашки, поставил их на стол, попросил бабушку достать его любимый чай с ароматом лесных ягод, чмокнул пожилую женщину в щёку и, когда она отвернулась к заветному ящичку, выскочил в окно.
— Ба, не грусти и не беспокойся, я скоро вернусь с добычей! — раздался снаружи весёлый крик.
Трицикл взревел атмосферным двигателем и стремительно взмыл прямо вверх.
Огромный рюкзак остался лежать посреди двора.
В нескольких сотнях метров от поверхности планеты Родион развернул машину и направил к горам. Он беззвучно засмеялся, вспомнив сердитые крики бабы Кати, раздосадованной упрямством внука. А как ещё он должен был поступить? Все действительно необходимые вещи были с самого утра рассованы у него по карманам комбинезона и загружены в багажник, но бабушке это не объяснишь. Ничего, вот когда он вернётся с сокровищами…
Трицикл — опасная машина, популярная у особых профессионалов и рисковых понторезов.
Вода с подводной областью, поверхность суши и воздух — вот три стихии, в которых способен передвигаться аппарат, внешне похожий на древний мотоцикл. В космическом пространстве на нём также можно летать, но если генераторы защитного поля — основные и запасные — разом откажут, то скафандр надолго не спасёт.
Родька мотался на трицикле не только над планетой внутри атмосферы и вне её, не столько между планетами внутри одной звёздной системы, сколько между звёзд — по оживлённой трассе, с часто расположенными перевалочными пунктами. Ему показывали на висок, но воспрепятствовать не могли, он совершеннолетний, и техпаспорт транспортного средства у него в порядке.
Родион любил летать, но стать профессиональным пилотом никогда не стремился и объяснял этот парадокс так — обязаловка и отсутствие свободы убивают любовь. К счастью для него, существовал индивидуальный транспорт, способный поднять человека в воздух и унести в космос.