— Хорошо, — повторила Маша. — Я потерплю эту штуку. В конце концов, она же ничего не делает, так ведь?
— Да, — сказал я. — Абсолютно ничего.
— Только растет потихоньку…
— Да, — сказал я. — Просто потихоньку растет. Ты против?
— Я? — переспросила Маша. — Нет, что ты! Просто, знаешь, такое не каждый день случается…
— Верно, — согласился я. — Но это не значит, что мы должны звонить твоему отцу всякий раз, как что-то происходит.
— Не должны, — согласилась Маша. — Но знаешь… Давай, я ему все-таки позвоню — ну, так, на всякий случай?
— Нет, — сказал я.
— Но, Саша, — сказала она, — это же поможет…
— Нет, — сказал я.
— Саша… Посмотри!
Я взглянул наверх и увидел, что шар достиг размеров футбольного мяча. Это немного настораживало, однако дальше он пока что не рос.
— И? — сказал я. Но Маши уже не было в комнате. Из коридора доносился торопливый писк набираемого номера. Я различил пятерку, девятку, тройку… Номер ее отца!
Дальнейшее я помню плохо. Под рукой у меня оказался молоток, и она даже не успела вскрикнуть — так быстро все получилось.
С молотком в руке я стоял над трупом своей жены. Кровь уже остановилась, а та, что вытекла, впиталась в ковер. Надо было куда-то спрятать тело. Я посмотрел на шар, и почему-то мне показалось, что это наилучшее место. Он небольшой, но тело наверняка в нем поместится, решил я.
Я поднял труп жены и приблизился к шару. Он неподвижно висел в центре комнаты — абсолютно черный и словно невесомый. Тем не менее, когда я для пробы погрузил в него ноги трупа, он оказался вполне материальным — было такое чувство, словно я пытаюсь запихнуть жену в колодец, доверху заполненный илом. Вещество, из которого состоял шар, несомненно обладало массой. Почему же он тогда не отбрасывал тени? Почему?
Не думай об этом, сказал я себе. Твоя задача сейчас — избавиться от тела. Вот и занимайся ею. Видишь, этот шар — вполне удобная штука. Вот так, еще немного… Есть!
Тела больше не было. Вернее, оно по-прежнему оставалось, но уже заключенное в черный шар. Зародыш в яйце, вот на что это похоже — подумал я. Непроницаемо черная скорлупа, и только я знаю, что из него может вылупиться.
С этой мыслью я прилег отдохнуть. Совесть меня не мучила — то, что я сделал, следовало сделать давным-давно. Раскроить сучке голову! Отправить ее на корм червям! Я всегда ее ненавидел — с первого же дня свадьбы. Она шантажировала меня ребенком, а потом оказалось, что ее беременность — вранье, как и все остальное. Правда была лишь в том, что ее отец был крупной шишкой в местной администрации; он пригрозил мне, что если я брошу его дочь, то схлопочу десятку, не меньше. За что — найдется, у него хорошие связи в полиции.
Старику нравилось меня мучить. Он выбил для нас квартиру, подарил машину, периодически подбрасывал денег. Все это — с издевкой; сам я, мол, не способен обеспечивать семью. Частенько он заходил к нам, пил водку и спрашивал Машу: ну, на кой черт тебе он сдался? Посмотри на него: это же нуль. Но я понимаю — любовь, да. Любишь его?
Люблю, отвечала Маша и смотрела на меня так, словно я был ее любимой вещицей. Она владела мной — уж это ее отец понимал прекрасно. И я никогда не вырвался бы из ее власти, если бы не этот черный шар.
Странное дело: чем глубже я погружался в сон, тем меньше боялся этого шара. Он ведь помог мне, скрыл следы моего преступления. Какая разница, понимаю ли я, что это, или нет? Если он — зло, я и зло готов благодарить от всего сердца. Пусть он висит посреди гостиной, если ему так нравится — главное, чтобы о нем никто не узнал.
Но утром мои надежды рухнули. Я вышел во двор покурить, и Савельич, вахтер, спросил:
— Ну, как шарик-то? На месте? А то из домоуправления приходили, спрашивали…
— Что? — не понял я. — Какой еще шарик?
— Да обычный. Черный такой.
Меня прошиб холодный пот. Откуда он знает?
— Да вы не волнуйтесь, — сказал Савельич. — Об этом уже все знают. В газете же написали.
Он протянул мне газету, и на первой полосе я прочел:
СЕНСАЦИЯ! В КВАРТИРЕ ГРАЖДАНИНА КИСЛОВСКОГО, ПРОЖИВАЮЩЕГО ПО АДРЕСУ УЛ. КЛЮКВЕННАЯ, Д. 12, КВ. 47, ПОЯВИЛСЯ ЧЕРНЫЙ ШАР! ПРЕДНАЗНАЧЕНИЕ ШАРА НЕИЗВЕСТНО, ВЕДЕТСЯ РАССЛЕДОВАНИЕ.
— Опять на глупости деньги тратят, — проворчал Савельич. — Нет, чтоб трубы починить — шары изучают! Мешает он вам, что ли?
— Да нет, — сказал я растерянно. — Просто немного непонятно, вот и все.
— Ха! — сказал Савельич. — Непонятно! А что — все должно быть понятно? Вам что — легче будет, если вы все понимать станете? Раньше как было: вообще ничего не знали. Молния на небе — значит, Бог гневается. Помер кто — значит, судьба у него такая — помереть. А теперь напридумывали — фу ты, ну ты!