Потом из восточной стены начали выходить мертвецы — сначала отец, а потом и дед с прадедом, которых Вера Павловна знала только по фотографиям. Мертвецы пачкали на полу, рвали обои, тушили о мебель вонючие папиросы и хозяйничали в холодильнике, ели сыр, масло, яйца, паштет. Продуктов Вере Павловне было жалко больше всего: сыр-то двести шестьдесят рублей кило, а масло еще дороже! Сыр и масло — вот что ее волновало, а то, что однажды ночью, проснувшись, она увидела над собой обтянутое серой кожей лицо с белыми мертвыми глазами — это было второстепенное, это можно было потерпеть.
В милицию звонить Вера Павловна отказывалась: ну, как же это — в милицию звонить, когда бузят-то свои, родные! И никакими словами нельзя было объяснить ей, что это уже не близкие люди, а, прямо так скажем, разлагающиеся трупы, кадавры, плотоядные упыри. На все приставания у нее был всего один аргумент — один, зато убийственный.
— Милиция — это, значит, оцепят, — говорила она, — засаду устроят, дежурство в ночь. Это значит, что мне съезжать придется. А куда же я съеду? Комнату снимать двадцать тысяч стоит! И все повторялось, день за днем, и ночь за ночью.
Предоставим слово Сане:
— Наплевать мне на этот Цветок, мне план делать надо! Девяносто симок в месяц, только МТС, «Билайн» и «Мегафон» — по минимуму. Плюс модемы, плюс услуги — обрезка, наклейка, настройка. Делаешь — молодец, в следующем месяце поднимем планку. Не делаешь — значит, не хочешь работать, не хочешь зарабатывать, тянешь команду вниз. «Нет народа» — не канает. Никто не подходит — подходи сам, раздавай листовки, флаеры. Левачить нельзя: на первый раз — штраф две тысячи, на второй — увольнение. Сидеть на стуле в рабочее время запрещено: штраф — пятьсот рублей. Стоишь целый день у стойки, как дебил. Тут еще и место, как назло, паршивое, возле дверей — только кто-нибудь входит, как на тебя ветром — р-раз, и все, привет, насморк. А больничный по сто рублей в день оплачивается, не больше. Выход? Выход — по семьсот, плюс проценты с продаж. С аксессуаров — двадцать процентов, с симок — по-разному. Дороже всего МТС, конечно, у наших с ними договор. С «Твоей страны» мне восемьдесят рублей капает, а с какого нибудь «Коннекта» — все девяносто. Думаешь, неплохо, да? А ты попробуй продай этот МТС! У нас ведь основные покупатели кто? Чурки! (передразнивает) «Братан, выручай, симка нада, в Узбэкистан званить. Пацаны сказали — «Мэгафон» хароший, двадцать капэек минута!». А мне с этого «Мегафона» — гулькин хрен, дай Бог, чтобы десять рублей вышло. Возни же с ним столько же, сколько и с остальными — контракт заполнить, симку активировать, отключить платные сервисы — они же возмущаются, если с них деньги снимают! Приходит потом такой и давай орать (передразнивает): «Нэ бэрите у них тут, ани на бабки кидают!». Сволочи (плюет).
Но это я заговорился, а ты послушай, что недавно было. Оформляю я мужику карту «Киви» — мы теперь и это дерьмо делаем, двадцать пять рублей за штуку — и вдруг чувствую: кто-то за мной наблюдает. Говорю: «Подождите минутку, пожалуйста» — а сам вышел из-за стойки осмотреться. Никого, только бабка на кассе кефир пробивает — не она же это, в самом деле! А взгляд, скажу тебе, я прямо кожей чувствую: злобный, ледяной, уставился, и все тут. Ну, карту я кое-как оформил, налажал, правда, с регистрацией — у него адрес прописки с фактическим разные были — но ничего страшного, пароль пришел, все в порядке. Закончил, деньги взял, вышел подышать. На улице, думаю, отойду, полегчает. Ага, как бы не так! Только я на крыльце встал, как меня скрутило. Дышать не могу, сердце колотится, ноги ватные, и так тоскливо, так муторно, словно меня наизнанку вывернули. Веришь, казалось, будто эта дрянь ко мне только ближе стала, и смотрит, сука, не налюбуется. Тут у меня и кровь из носу пошла, всю толстовку заляпала. Запрокидываю я голову и вижу в небе этот Цветок — висит себе, колыхается. Хрен с ним, не в этом дело. Просто реально такое чувство было, что вот-вот случится что-то плохое, набросится на меня кто-то и разорвет, как Тузик грелку. Я в магазин, как в крепость забежал — тут, думаю, никто меня не тронет, все-таки охранники ходят, видеонаблюдение. Сижу, пасьянс раскладываю на ноутбуке, вроде бы полегчало, и все равно — нет-нет, а царапнет предчувствие: быть беде! Кое-как отработал смену, снял отчеты, отправил. Продажи — ни к черту, оно и понятно: я — как мел белый, толстовка в пятнах, к такому даже бабки с коммуналкой не подойдут. Да и было еще под вечер, так, глупость вроде бы, а настораживает. Подходит ко мне парень, странный какой-то, спрашивает о вакансии. «А как тут выручки?», — интересуется. — «А косарей двадцать пять-тридцать тут реально сделать? А Цветок — Цветок не мешает?»