— Но не волнуйся, ты в полной безопасности, — заверил я.
Маргарита усмехнулась:
— А я и не волнуюсь. Машину возьмешь?
— Обойдусь.
— Когда вернешься?
— Утром.
— Утро — понятие растяжимое.
Она села в постели и тряхнула своей светлой шевелюрой, отчего на несколько секунд стала похожа на ведьму. Весьма, впрочем, привлекательную и соблазнительную ведьму, а не какую-то там чувырлу с Броккена.
Видимо, заметив в моих очах определенного рода блеск, строго предупредила:
— Остынь! Сказала — не хочу, значит не хочу.
— Ты сказала "не могу", — попытался интеллигентно возразить я. — А это немного разные вещи.
Маргарита поморщилась:
— Любимый, я тогда вообще не усну. И так придется, наверное, глотать снотворное.
— Ну ладно, — смилостивился я. — Ухожу. Только смотри, много не глотай, не добужусь потом.
— Как прикажешь, господин. Спокойной ночи…
Выйдя на крыльцо, я просвистел короткий фрагмент из сонаты Шуберта ля-диез-минор, дабы по ошибке не схлопотать пулю или нож в спину, а перелезая через забор позади дома, снова грустно подумал о том, что, кажется, мое отношение к прекрасной Маргарите мало-помалу начинает утрачивать первоначальный романтизм.
Однако стала ли она от того мне меньше нравиться?
Сомневаюсь.
А стал ли от того ей больше нравиться я?..
Да а нравлюсь ли я ей вообще, чёрт побери?!
Глава двенадцатая
Ровно без восьми десять утра я ступил на крыльцо и потянул на себя дверную ручку. Гм, до сих пор заперто.
Интересно, что бы это значило? Неужели опять куда-нибудь умотала или что-то стряслось? Но ведь ей же известно, что я без ключей!
Не в лучшем настроении надавил на кнопку звонка. Если Маргариты нет дома, ближайшие часы придется прозябать как бродячей собаке, без пищи и крова. Правда, поспать на худой конец можно и в беседке…
Динь-динь!
И — о радость! — за дверью шаги. Ну открывай же скорее, солнышко! Открывай!..
— Здравствуйте, больной.
От изумления моя нижняя челюсть едва не проломила мою же молодецкую грудь.
— З-з-здравствуйте…
Алла весело тряхнула головкой:
— Наконец-то! А то я уже начала умирать от скуки.
— Да-а? — осторожно осведомился я. — А позвольте спросить, почему? Неужто хозяйка не развлекает такую долгожданную гостью?
Девушка шаловливо погрозила мне пальчиком:
— Хозяйка изволит спать как загнанная лошадь. Признавайтесь, проказник, это вы ее так заездили?
Я притворился, что краснею.
— В каком смысле?
— В самом прямом!
Печально вздохнул:
— Господь с вами. Что вы только говорите! Разве можно? У нас исключительно дружеские, почти официальные отношения.
Алла удивилась:
— "Исключительно дружеские"?! — И это ее удивление мне не слишком понравилось.
Я сказал:
— Разумеется. А как же иначе, коли я еще со времен моего благословенного паралича безмолвно и безнадежно влюблен в вас! Помните, за что меня выпер Виктор Иванович?
Она хмыкнула:
— Помню, но все равно не больно-то заливайте. — Подумала и добавила: — Так значит, с Маргаритой Владимировной вы на "вы"?
Я вытянулся как князь Болконский или даже поручик Ржевский.
— Мы не просто на "вы", чаровница, мы — на "Вы" с заглавной буквы.
— Да? Ну-ну…
И знаете, это "ну-ну" понравилось мне еще меньше — словно я сейчас перед нею, как говаривал один мой знакомый, в чем-то опростохвостился.
— Ладно, — удрученно сказал я. — В дом-то пустите? О, кстати, вспомнил: с вечера Маргарита Владимировна говорила, что, наверное, примет снотворное. Похоже, приняла.
Алла кивнула:
— Похоже. Вика предупредила, что хозяйка не велела будить ее до полудня.
— Вика?!
Девушка непонимающе уставилась на меня:
— Да, а что?
Я помотал головой:
— М-м-м… ничего. Просто, когда уходил, ее здесь не было.
— И во сколько же вы уходили?
Я почесал бороду.
— Во сколько? Ну, часов этак примерно в пять.
Медсестра недоверчиво посмотрела мне в глаза:
— Пять?.. На рыбалку, что ли, бегали? Ладно, заползайте, что это мы, в самом деле, прилипли к порогу. А мне дверь открыла Вика. Правда, она почти тотчас же заявила, что неважно себя чувствует, и пошла прилечь. Оригинальные вы тут, однако, завели порядки!
— Почему это — "завел"? — направляясь прямиком на кухню, обидчиво проворчал я. — Тут и до меня порядки были оригинальнее некуда. — И без перехода сообщил: — Если в холодильнике не завалялось килограммов пять мяса, я съем вас.