— Хочу, — буркнул я.
— Уезжайте поскорее домой. — И еще тише добавила: — Пока живы.
Я не ответил, а девушка снова покровительственно взяла меня за руку:
— Вам необходимо выспаться.
— Иду. А вы?
— Тоже иду.
Я повеселел:
— Спать?
Однако Алла полусердито-полушутливо погрозила пальчиком:
— Нет, не спать.
— А куда?
Она всплеснула руками:
— Господи, да могут же у меня быть и другие дела, кроме вывоза трупов?
— Могут, — признал я и уточнил: — Но вы еще вернетесь?
Она взяла сумочку.
— Конечно. А в случае чего — звоните. Мой номер… Запишите.
— Уже записал, — постучал я себя по лбу. — Ну а Рита?
— Пусть спит и набирается сил.
— А для чего ей набираться сил? — удивился я, пытаясь уловить некий подтекст.
Алла мило ухмыльнулась:
— Да ладно прикидываться! Тоже мне — "Два виргинца".
— Господи, — смущенно пробормотал я. — Уж скажете, так скажете! Да чтобы я…
Она рассмеялась:
— Успокойтесь! Вы исключительно порядочный и оч-чень недурственный мужичок. (Ха! Открытие века!) Правда-правда, — игриво добавила Алла. — И… кто знает, возможно, при иных обстоятельствах, — показала она глазами наверх, — я бы тоже… позволила себе на какое-то время потерять голову…
Я скептически дёрнул щекой.
— Многие так говорят, да немногие делают.
Она повесила сумочку на плечо.
— Не прибедняйтесь. Если пожелаете, мы к этой теме еще вернемся. Идите спать.
— Иду, — покорно кивнул я. — А вы?
— А мне пора.
— Да, конечно. Послушайте… — Я начал с трудом подбирать слова. — Не слишком переживайте о том, что случилось.
Девушка посерьезнела.
— Вы об этой горилле в целлофане? Не беспокойтесь, по роду своей профессии я перевидала немало мертвецов.
— И… убитых?
— И убитых. Поэтому мне не привыкать.
"Да-да, тебе не привыкать", — рассеянно думал я, провожая Аллу до порога и запирая за нею дверь, — хватит на сегодня сюрпризов.
Вернувшись в большую гостиную, решительно направился к дивану, однако, увидев телефонный справочник, открытый все на той же, чуть измятой чьим-то ногтем странице, остановился как вкопанный.
Внезапно меня посетила некая экстравагантная мысль, и я решил сделать не менее экстравагантный звонок.
Но меня опередили. Как сумасшедший заверещал мобильник, и я схватил его:
— Да!
Ответом были лишь три коротких слова:
— К тебе гость. — А потом гудки. Здрасьте — опомнился!
Я выглянул в окно и выругался — как же вы меня задолбали, милые гости!..
Впрочем, это был еще не самый худший вариант. По крайней мере, ни поножовщины, ни стрельбы на горизонте не наблюдалось. Однако напряженность предстоящего разговора прогнозировалась на все сто процентов, и дело здесь было даже не в том, что намедни господин Мошкин ясно намекнул, что мое дальнейшее пребывание в сих пенатах вовсе не обязательно. Кроме этого, как понимаете, отнюдь не добавлял оптимизма тот факт, что беседу придется вести в непосредственной близости от трупа Жоры, да и вообще — невзирая на свои ультрасовременные методы борьбы с преступниками, заключающиеся в либеральном отношении к их внутривидовым разборкам, майор навряд ли будет так же прогрессивен и лоялен ко мне. Хотя с другой стороны, против меня у него до сих пор ничего нет — иначе я пребывал бы уже в далеко не столь комфортабельном доме.
В общем, я не удивился, когда после формальностей типа "Здравствуйте" — "Добрый день" и моего предложения пройти на кухню (ковер в зале был еще подозрительно влажным в результате Аллиной уборки) Мошкин изрек следующее:
— Итак, вы не уехали… Нет, не перебивайте. Скажите, сколько вам потребуется времени, чтобы окончательно утрясти здесь свои личные — я особо подчеркиваю это, — личные — и никакие иные проблемы?
Я испуганно посмотрел на него, как недотянувший до горшка детсадовец на строгую воспитательницу детского сада:
— Личные?..
Гость поиграл желваками. Не зло, но многозначительно.
— Слушайте, не прикидывайтесь идиотом. Даю сутки. Понятно? Сут-ки! Чтобы завтра и духу вашего в городе не было. Ясно?
Гм, еще бы не ясно. Однако не мог же я покорно, без сопротивления оставить поле боя, правда? К тому же, не сомкнув глаз ни на минуту за всю ночь, я был сейчас если уж и не свиреп, то во всяком случае ершист и задирист.
— Класс! — восхищенно всплеснул я руками. — Ну а вдруг мне хочется еще позагорать и покупаться в море?
Его физиономия была бесстрастна как погребальная маска Агамемнона.