Абонент присвистнул.
— Думаешь, условия диктовал я? Он сказал, что ты должен…
— Погоди, — снова перебил я. — Он — это кто?
— Он — это он, — веско проговорил мой собеседник. — Тот, кто тебе нужен. Кличка — Бизон.
— А почему не Зубр?
— Это сам у него спросишь.
— Молодой или старый?
— Лет сорок пять. Да я его и видел-то всего раз. Предпочитаю жить сам по себе.
— Молодец! — одобрил я. — Так до чего договорились?
— Их будет четверо, считая шофера. У них пушки будут, а мы должны приехать чистыми.
— "Мы"?! — переспросил я.
Он удивился:
— Но ты ведь пообещал, что я в доле!
— Конечно, в доле, — успокоил я. — Однако условия какие-то неравноправные. Нас же могут запросто перещелкать как зайцев.
— Могут и перещелкать, но тут уж всё в твоих руках — как обыграешь этот свой камень. Они подъедут в черном "мерсе" с одной включенной фарой, и его быки нас обшмонают. Иначе разговор не состоится. У нас тоже должна быть зажжена только правая фара.
— Ясненько… — протянул я. — Слушай, а как тебе показалось — этот Бизон обрадовался, когда речь зашла о камне?
Несколько секунд он молчал. Потом хмыкнул:
— Ну, скажем — нехило заколотился. — И вдруг: — А ты-то в натуре знаешь, где тот бриллиант?
— Падлой буду, — туманно поклялся я и глянул на часы. — Ну всё, мне еще кой-куда завернуть требуется. Жди, я звякну.
— Жду, — хмыкнул он. — Звякай.
— …Алё, это я, — сказал я. — Как кто?! Если помните, я искал недавно в ваших владениях одного засранца. Прекрасные, кстати, у вас собачки…
Что?.. Да, представьте, еще жив, как ни странно… Зачем звоню? Есть одно дельце, которое, полагаю, должно вас заинтересовать… Что вы с этого будете иметь? Поверьте, вы оч-чень хорошо будете с этого иметь… Что поимею я? Надеюсь, не меньше… Что мне от вас нужно? Для начала принципиальное согласие… А если договоримся, то, очевидно, завтра я отдам вам то, дороже чего, судя по всему, для вас нет… Ах, не понимаете? Господи, да всё вы понимаете, но не могу я открытым текстом… Простите, сначала ответ… Ага, согласны? Замечательно, тогда слушайте…
Маргарита до сих пор пребывала на кухне — должно быть, и в самом деле здорово проголодалась.
— Ку-ку! — впорхнул я. — Мне пора. Дай машину.
— На, — сказала Маргарита. — Только не забудь потом положить на место.
— Не забуду. Слушай, а ты снова не улетишь? А то мне тебя караулить некогда. Улавливаешь, что имею в виду?
Она скромно опустила глаза:
— Клянусь, что шагу не сделаю из дому без высочайшего соизволения и вообще буду дожидаться тебя как покорная монашка.
Гм-гм… Когда такие дамы клянутся сделаться покорными монашками, верится с трудом. Однако этого я от нее и не требовал: мне нужно было лишь, чтобы моя прекрасная королевская аналостанка на ближайшие сутки прижала хвост и не высовывалась. И только.
Ладно. Я сказал:
— Благодарю. Пока.
Она помахала ручкой:
— Если узнаю, что у меня завелась сменщица, — не обижайся!
— Не обижусь, не узнаешь, — пообещал я и потопал в гараж, думая по дороге о том, что возле самой больницы, видимо, оставлять машину не стоит.
…Возле я и не оставил. Оставил метрах в пятидесяти, а эти метры героически преодолел пешим ходом. И вот когда я уже приближался к больнице, меня на вираже опередила красная как морковка "Тойота" и эффектно затормозила у крыльца. Из "Тойоты" выскочила высокая молодая женщина.
Прощаясь с водителем, женщина махнула рукой, и морковка рванула дальше, а сама она быстро взбежала по ступенькам и в мгновение ока скрылась за дверью парадного входа.
А вот я замер как столб: увиденное требовало осмысления. Осмысливал я минуты две, являя собою со стороны, должно быть, довольно оригинальную скульптурную композицию — "Мыслитель стоячий". Или — "стоящий", не важно. Когда до меня это наконец дошло, я снова тронулся в путь.
В регистратуре любезно сообщили, в каком кабинете находится сейчас Алла, но доверительно посоветовали постучать прежде чем войти.
— Ну, разумеется! — воскликнул я. — Да неужели же я похож на мужлана, который не стучится прежде чем входит? Тем более — в больничные покои!
Розовощекая и круглолицая девица прыснула, как будто я сказал что-то очень остроумное, и, радостно улыбаясь жизни, добавила:
— Мужланы разные бывают.
Вот это точно, тут я спорить не стал. Поблагодарил за халат, который девушка протянула мне в окошко, и, набросив его на плечи, пошел по коридору к лестнице, размышляя промежду прочим еще и о том, с какой, спрашивается, стати в больнице, с ее общеизвестно строгим и даже враждебным отношением к здоровым посторонним, вдруг так сердечно, ласково и душевно встречают меня.