Доктор Павлов сидел за столом и что-то писал. Когда он поднял голову, огромные под стеклами роговых очков глаза равнодушно уставились на меня.
— Чем могу… — начал было он, но я идиотски-радостно улыбнулся и с жаром воскликнул:
— Здравствуйте, дорогой доктор!
— Здравствуйте… — недоуменно протянул он, однако тут же, точно спохватившись, приложил руку ко лбу: — А впрочем, постойте-постойте…
Должно быть, моя улыбка напоминала в тот момент развернутую до отказа гармошку.
— Не узнаёте, Виктор Иваныч?! Это же я!
Он положил ручку.
— Всё. Теперь узнал. Жертва иприта. Проходите и садитесь, молодой человек.
Я прошел и сел. И тотчас затараторил:
— Огромное вам спасибо, доктор! Вы меня так чудесно вылечили! Ничего больше не болит!.. — и т. д. и т. п.
Когда я умолк, дабы перевести дух, он снизошел до улыбки:
— Ну хорошо-хорошо. Но что же опять привело вас в эти стены? Надеюсь, уже не вопрос здоровья?
— Совершенно верно, — сияя как новый старый рубль, подтвердил я и — безо всякого перехода: — Понимаете, месяца два или три назад вы оперировали одного моего товарища. Об этом я и хотел поговорить.
…Да-а, подобной смены курса многоуважаемый Виктор Иванович никак не ожидал, и на некоторое время в кабинете воцарилась полная тишина.
Потом он слегка откашлялся и уставился на меня из-под очков как лемур:
— Но… вообще-то у нас тут проводится много операций, и вот так вот вспомнить…
— Да ну, доктор, — перебил я. — Тот случай вы наверняка не забыли. Резали без ассистентов, и к тому же своего знакомого. И ваша медсестра Алла, между прочим, его знала. Она — подруга его жены… то есть, вдовы. А Сергея убили аккурат накануне моей выписки. Вы, конечно же, слышали.
— Ах, вон вы о ком, — осторожно протянул Виктор Иванович. — Да-да, кажется, начинаю вспоминать. Однако вас ввели в заблуждение: это явное преувеличение, что мы с Сергей Анатольичем были друзьями.
— А разве я сказал — друзьями?! — удивился я. — Нет, доктор, я сказал — знакомыми. Так вот, уже после его смерти возникли некоторые обстоятельства… Короче, я хочу, чтобы вы рассказали мне о той операции.
Теперь он смотрел на меня поверх очков, и судорожно сжатые большие руки выдавали его волнение.
— Но… но я не понимаю, молодой человек, что именно могло вас заинтересовать. Рядовая операция, мы такие делаем пачками. Я просто удалил ему доброкачественную опухоль…
— Стоп! — опять бесцеремонно перебил я. — А точно опухоль была доброкачественной?
Доктор Павлов растерялся:
— Господи, ну а какой же! Ведь не…
Я округлил глаза:
— Вот! Вот, доктор, в этом и кроется причина моего визита. Маргарита Владимировна, понимаете ли, вбила себе в голову, что у ее мужа был рак, и потому он… начал вести беспорядочную жизнь, выпивать сверх меры, ну и в конце концов это привело к трагедии. Значит, она не права?
Виктор Иванович с явным облегчением откинулся на спинку кресла.
— Можете передать Маргарите Владимировне, что это чушь. Полная, абсолютная чушь! Поняли? Так и передайте!
Я радостно кивнул и поднялся со стула:
— Спасибо, понял, так и передам. Прошу прощения за беспокойство, но вы же знаете — женщины. Им коли в голову что взбредет…
Доктор тоже встал и даже вышел из-за стола, деликатно выпроваживая меня из кабинета. Да я особенно и не сопротивлялся. За лечение поблагодарил, про операцию Серого уточнил — всё, больше меня здесь ничто не задерживало.
У порога мы сердечно пожали друг другу руки и распрощались. Я поднялся к Алле. Она импозантно сидела на стуле и полировала маленькой пилочкой ногти. Очень красивые длинные ногти.
Увидев меня, спросила:
— Поговорили?
— Поговорили. Всё нормально.
И вдруг Алла отложила пилку и виновато вздохнула:
— Извините, пожалуйста, но мне придется дежурить до утра. У нас одна девочка заболела.
— Ничего страшного, — успокоил я. — Пусть девочка болеет, дежурьте на здоровье.
Она нахмурилась:
— Но как же вы?
— А что — я?
— Как же вы один вывезете…
— Ах, вон вы о чем! — Я махнул рукой: — Не волнуйтесь, всё будет проделано в лучших традициях американского кинематографа. Ну, пока.
— До завтра, — кивнула она.
Я ухмыльнулся:
— А почему это обязательно — "до завтра"? Может, мы увидимся еще и сегодня.
Девушка захлопала ресницами:
— Что-что?
— Ничего.
— Но постойте! — чуть ли не вскрикнула она. — А как же… Рита?
Я сделал преувеличенно суровое лицо:
— Поверьте, милая, мои чувства к вам не имеют к Рите ни малейшего отношения.