И тогда…
И тогда доктор Павлов вдруг фыркнул:
— Ну еще бы!
— Что — "еще бы"? — не понял я.
Он посмотрел на меня как на неразумного младенца:
— Да вы что, с луны свалились? Разве не знаете, что он ее отец?!
— Чей отец?.. — Глаза мои начали расширяться, а Виктор Иванович презрительно дёрнул плечом:
— Маргариты Владимировны, чей же еще!
…Наверное, с минуту я переваривал услышанное. Наконец вроде бы переварил и — деланно-бодрым тоном, чтобы собеседник не вообразил, будто это известие меня так уж сильно потрясло, — пропищал:
— Ну и что? А какая разница?.. — Эй, по-моему, проклятый эскулап понемногу приходит в себя. Надо ставить его на место. — Вы еще не созрели?
Доктор Павлов прищурился:
— Для чего?
— Для чистосердечного признания, что всё (или почти всё) так и было. Учтите, я не собираюсь идти в милицию, да тут и не с чем идти: никакого преступления лично вы не совершали, — и меня интересует лишь одно: прояснить ситуацию вокруг камня и убийства Сергея.
И вот тогда он наконец взорвался.
— Да! — каркнул он. — Да! Я зашил бриллиант ему под кожу! На спине, слева, ближе к пояснице. Теперь довольны?
— Не совсем, — покачал я головой. — Но вас это уже не касается. Моей главной задачей было найти убийцу Сергея. Не исполнителя, а заказчика, духовного, так сказать, организатора. И кажется, я его нашел.
— Надеюсь, сие не я? — язвительно осведомился доктор.
— Не вы, — улыбнулся я. — И не Паук. И не Бизон… Да, кстати, вы не слушали с полчаса назад местные новости? Нет? За городом найден сгоревший "Мерседес" Пузырёва аж с семью трупами на борту, — сымпровизировал я.
— А сам Бизон? — вскинулся Виктор Иванович.
— Тоже спёкся. Не знаю, правда, в свете последних событий это весть для вас радостная или печальная.
Он ничего не ответил, и я продолжил:
— А между прочим, сказать, где хранился "Чёрный Скорпион" до того, как вы сделали Сергею операцию? В гитаре. Да-да, в гитаре, я нашел там оправу.
Доктор Павлов медленно опустил голову, сдавил руками виски и грязно выругался.
— …Я должен был догадаться!.. Чёрт, тогда всё могло бы быть совсем не так…
— Если только сам себе не враг, — нравоучительно подытожил я и добавил: — Каждый выбирает по себе, Виктор Иваныч, и не только женщину и религию, но еще и дорогу. Не исключено, что вам сломали бы хребет через пять минут обладания "Скорпионом". Будьте реалистом и смотрите на вещи трезво. Из-за этого уголька убили Сергея и еще очень, очень многих людей — что стало бы с вами, трудно представить даже в самом кошмарном сне. А поэтому считайте, что вам повезло, и зарубите себе на носу: держитесь впредь от могилы Сергея как можно дальше. Если узнаю когда-нибудь, что могилу вскрыли, — а я это узнаю, — то найду вас куда бы вы ни заползли и голыми руками вырву вам сердце. Шутка. Не голыми. Я вырежу его ножом. Вот этим, — продемонстрировал Виктору Ивановичу недавнего посетителя Жориного брюха. — Потому что, честное индейское, больше всего на свете я не люблю, когда совершается надругательство над могилами моих друзей.
С минуту мы оба молчали.
Потом он глухо сказал:
— Уходите…
— Что?! — удивился я.
— Уходите, — зло повторил он. — Я не желаю вас видеть! Вы… вы даже не представляете, что за каких-то десять минут ухитрились исковеркать всю мою жизнь!
Я назидательно помахал рукой:
— Не всю. Не всю, любезнейший Виктор ибн Иванович, а только самую гнилую ее часть. Будьте же мужчиной — возьмите себя за холку и постарайтесь жить дальше как жили. Или… или вы настолько уже обгорели?
— Вон! — тявкнул он. — Вон отсюда, мерзавец!
Я покачал головой:
— С громадным бы удовольствием, но мне еще надо сказать несколько прощальных слов нашей очаровательной Алле.
Он вскочил как от хорошего пинка:
— Зачем?!
Простодушная улыбка:
— Сейчас узнаете. — И — театральный жест в сторону телефона. — Зовите.
Глава девятнадцатая
Она вошла и прямо с порога кокетливо надула губки. Не знаю, кому из нас предназначались эти ужимки: передо мной ей рисоваться вроде уже не стоило, перед доктором — тем паче.