— Что? — Она удивленно подняла брови. — Да неужели вы решили, что я могла желать своему мужу смерти?! — И опять залилась слезами.
Я молчал. Пусть выплачется. К тому же я все еще толком не представлял, как мне себя с нею вести. Конечно, то, что эта женщина притягивала к себе точно магнитом, и говорить излишне. И тем более она могла стать для меня опасной — ежели, разумеется, именно она и заварила всю эту кашу.
Слезы внезапно прекратились, как летняя гроза. Маргарита отняла тонкие руки от чуть порозовевшего лица.
— Выходит, я попала к вам в немилость, — презрительно оттопырив нижнюю губку, не менее презрительно сказала она.
— В моем вопросе не было ничего оскорбительного, — покачал головой я. — К тому же учтите, что подобные подозрения могут появиться и у милиции.
Она дёрнула плечом:
— Ваша забота припоздала. Об этом они уже спрашивали.
Я насторожился:
— Кто именно?
— Их старший. Фамилия не то Мышкин, не то Машкин.
— А звание?
Маргарита задумалась.
— Он был в штатском, но кажется… Да, остальные называли его майором.
Я отхлебнул кофе из чашки. Уже холодный — но мне все равно.
— И что же этот майор в штатском спрашивал?
— Да приблизительно то же, что и вы, хотя у меня сложилось впечатление, что делал он это скорее для проформы, чем…
— Обуреваемый служебным долгом? — улыбнулся я.
Однако Маргарита улыбаться не собиралась, и несмотря на то, что слезы ее высохли, а истеричный румянец спал, взгляд темных, обрамленных длинными, чуть загнутыми кверху ресницами глаз не обещал мне в ближайшем будущем радостей ни земных, ни небесных. А уже в следующий момент она выдала такое, что я на миг даже засомневался, а была ли эта женщина действительно женой Серого, потому что…
Она сказала:
— Эй, а не уехать бы вам отсюда?
— В смысле? — не понял я. — А-а, хотите, чтобы подыскал себе другое жилье?
— Нет, хочу, чтобы вы уехали. Домой. И никогда больше не возвращались.
Я стиснул зубы.
— Кажется, этот вопрос мы уже обсудили.
— Да, но… — И вдруг: — А хотите, я дам вам денег? Честное слово, дам, скажите, сколько. — И, решив сыграть на своем, в обычных условиях, разумеется, неотразимом, обаянии, лучезарно улыбнулась и, ей-ей, как королева, поистине царственным жестом благосклонно протянула мне руку. Для поцелуя?!
Но она ошиблась в оценке ситуации. Условия на сей раз были не совсем обычными, и потому я резко встал и просто-таки отшатнулся от этой белой холеной руки, чтобы вместо поцелуя не сломать ее.
Глаза Маргариты сверкнули холодным огнем.
Мои тоже.
С минуту я смотрел на нее, пытаясь понять, какие же мысли таятся под золотой шапкой этих прекрасных волос.
А потом сказал:
— Я в город. — И добавил: — Мне возвращаться?
Она ответила не сразу.
Но все же ответила.
— Да… — наконец проговорила она. — Возвращайтесь.
И отвернулась, чтобы в четвертый раз заварить себе кофе.
Глава одиннадцатая
Я вошел в душный зал ожидания местного вокзала и устроился с газетой на жесткой скамье в самом дальнем углу. Читать я, впрочем, не собирался, а собирался только сделать вид, что читаю, и заодно посмотреть, ошибся я или не ошибся, вообразив минут десять назад, что меня "пасут".
Вообще-то этот факт не особенно волновал — все равно ведь невозможно работать только ночью, а потому — следите на здоровье, но в рамках приличий: без незапланированной пальбы, автодорожных происшествий и прочих мелких неприятностей. Однако то, что это все-таки началось, было уже интересно. Не потому, что свидетельствовало о том, что я напал на след, — хотя на что-то, наверное, напал, пусть пока и сам не знал, на что, — а потому, что на меня начали "клевать" и это в определенном плане гораздо удобнее (самому меньше бегать придется), хотя, конечно, и опаснее: ни в коем случае нельзя допустить, чтобы тебя по-настоящему "подсекли". Любоваться же издали — ё-моё, да сколько угодно!
А еще меня заинтересовало, можно ли, согласно теории вероятности, встретить в совершенно противоположных концах города в течение часа одну и ту же парочку? Да еще и влюбленную? Да еще и начинающую при твоем появлении целоваться столь отчаянно, словно у нее, этой парочки, по расписанию через пять минут конец света.
Однако в здание вокзала эти Тристан с Изольдой не проследовали, и я за них от души порадовался — а еще говорят, молодежь сейчас пустоголовая.
Достав из кармана телефон, я набрал номер. Когда на другом конце страны взяли трубку и буркнули "Да?", я, узнав голос, сказал: