— Нет, — твердо сказал я. — Нет, Рита, вы будете ждать и прикрывать меня с тыла.
Но она сверкнула глазами как рассерженная сиамская кошка:
— Еще чего! Я не собираюсь сидеть тут одна как дура! — И с силой захлопнула дверцу.
— Но послушайте… — попытался воззвать я к ее благоразумию.
— И слушать не буду! И потом, разве не может случиться, что, вернувшись, вы обнаружите в машине мой хладный труп с простреленной грудью?
— Левой? — невинно поинтересовался я.
— Ну не правой же!
Я поморщился:
— У вас, милая, очень богатое воображение, и вам непременно надо попробовать писать детективы. Однако сейчас чрезмерные фантазии нам ни к чему.
Если бы она была, к примеру, породистой кобылой, то я бы, наверное, сказал, что она взвилась на дыбы. Но она не была кобылой, и я так не сказал.
— Фантазии?! — зло прошипела она. — Так значит, убийство моего мужа это фантазии?! И тот ужасный звонок — это тоже фантазии?
— Да послушайте же, — рассердился наконец и я. — Сергея действительно убили, но вам-то о чем беспокоиться? Угроза по телефону? Это может быть идиотской шуткой. Но вот если.. — Я устремил на нее свой самый проницательный и испытующий взгляд. — Если это не шутка, значит, Маргарита, вы чего-то не договариваете. А раз вы что-то скрываете, то и я, простите, лишаюсь возможности помочь вам.
И она вся вдруг как-то увяла и сникла.
— Но я правда сама ничего не понимаю и ни о чем больше не знаю.
— Тогда мне не ясны мотивы человека, угрожавшего вам, — буркнул я и добавил: — Если, конечно, вы не водите меня за нос.
Ответом был лишь молчаливый, но зато такой красноречивый взгляд, что я смешался и полувиновато проворчал:
— Ладно, сдаюсь. Только учтите, что хладный труп с грудью из вас так же легко сделать и в этом веселеньком, — кивок на окрашенные в попугайский желто-зеленый цвет стены, — домике, как и в машине.
— Да пошли вы!.. — сказала Маргарита и, нервно поправив на плече ремешок сумочки, уверенно направила стопы своих умопомрачительных ног прямиком к старой облупленной калитке.
Я вздохнул и покорно поплелся за ней, не забыв, впрочем, окинуть напоследок цепким орлиным взором тыл и фланги нашего маленького подразделения.
Все было чисто, и у калитки я опередил Маргариту и, оттеснив своим крупом в сторонку, негромко свистнул. Пояснил:
— А вдруг собака.
Собаки, похоже, не было, и, откинув щеколду, я вошел во двор. Маргарита — за мной. Мы чинно прошествовали к невысокому крылечку, и, поднявшись на пару ступенек, я постучал — звонок на двери отсутствовал. Да и вообще, даже самого беглого взгляда на дом и окружавший его запущенный двор, плавно переходящий в заброшенный сад, было достаточно, дабы сообразить: если владельца всего этого великолепия что на свете и интересует, то никак не благоустройство домашнего гнезда и быта.
На первый стук никто не отозвался.
Никто не отозвался и на второй. Я молча переглянулся с Маргаритой, собираясь уже разворачивать оглобли восвояси, но тут за дверью что-то загромыхало (пустое ведро или таз), потом раздалось сердитое бормотанье с употреблением имен прилагательных, существительных и глаголов, кои я, пожалуй, приводить не стану, и нетвердые, спотыкающиеся шаги.
А потом дверь широко распахнулась, и на пороге во всей красе нарисовалась хозяйка этих шагов и глаголов, которая уставилась на нас мутноватым, но от того не менее настороженным и подозрительным взором.
Это была невысокая, довольно крепко сбитая и длиннорукая женщина. Судя по страдальчески-похмельному лицу, ей было лет сорок, однако внутренним чутьем я смекнул, что ежели этому творению природы не дать попиться хотя бы с недельку, а после привести чисто по-женски в порядок, то ему в конечном итоге навряд ли окажется больше тридцати. Спереди одеяние почтенной дамы составляла не первой свежести простыня, которую она целомудренно прижимала к себе. Сзади же никакой одежды, видимо, не было вообще.
Щурясь от яркого солнца, она посмотрела на нас.
Потом негромко икнула.
Потом культурно прикрыла рот рукой.
Я отвесил вежливый полупоклон и сказал:
— Здравствуйте.
Маргарита тоже сказала:
— Здравствуйте, — хотя и не столь дружелюбно, как я. Женщины, должно быть даже на исключительно подсознательном уровне, инстинктивно ощущают ревность и чувство соперничества (в самом широком толковании этих терминов), оказываясь вблизи любого другого существа с грудями, даже такого.