Включив в одной из комнат телевизор, я улегся на диван. Сначала новости — все одно и то же. После новостей — "Диалоги о животных", любимая передача: пока смотришь, хоть ненадолго забываешь про людей. А потом…
Потом я уснул и видел какие-то полубредовые сны, в которых совершенно бессюжетно и бессвязно возникали, переплетались, исчезали и снова всплывали лица Серого, Маргариты, Вики, Бригадира, Зверька, чьи-то еще, а я как ненормальный все где-то лазил, бродил, все расспрашивал их о чем-то. По-моему, у Серого допытывался, кто его убил, а еще… Было, было что-то еще, очень важное — такое, от чего у меня даже во сне захватило дух, потому что, потому что…
Я вскочил с дивана как ошпаренный и замер посреди комнаты, точно боясь забыть, забыть то, что видел во сне — и не только во сне… Как, нет, ну как только я мог лопухнуться?! Кровавый знак "z" на плече мертвого Серого — я же его видел, видел, — и не придал тогда этому значения. А ведь то не была случайность — на левом плече трупа острым лезвием ножа либо скальпелем убийца резанул стилизованную молнию — маленький красный зигзаг, своего рода автограф. И когда-то, в разные годы мне доводилось встречаться с парочкой любителей этого редчайшего вида эпистолярного жанра, ибо та молния была посланием — чем-то типа "чёрной метки" наоборот: "чёрная метка" предупреждала адресата об угрозе, молния же ставила на нем крест — ты не послушался, не выполнил, не рассказал, не отдал — получай.
Я забегал по комнате из угла в угол. Так-так-так… От возбуждения опять почувствовал голод. Прямо зверский, волчий голод и с воинственным кличем бросился на кухню. Там почистил картошку, нажарил огромную сковороду и намял все с теми же огурцами и помидорами. Потом снова вернулся на диван, прихватив по дороге какую-то книжку, но только вытянулся во весь рост, раздался звонок. Не телефонный. Этот звонок настойчиво сообщал, что кто-то стоит у калитки. И не просто стоит, а жаждет в нее войти.
…Ха! Сядьте, не то упадете. Я не упал лишь потому, что вовремя вцепился в дверной косяк. Ко мне в гости пожаловала, собственной персоной, кто бы вы думали?
Алла! Та самая! Медсестра при добром докторе Викторе Иваныче. С заботливыми руками и нежной попкой. Вот такие пироги! Правда, сейчас она была не в больничной униформе, а поллица закрывали огромные черные очки, но я ее сразу узнал. А она? Она меня, интересно, сразу?
Об этом я думал, шагая с суровым видом и непроницаемой физиономией навстречу сверхнеожиданной гостье. А еще… еще я думал: что это, чёрт побери? Невероятное совпадение или…
Алла меня узналла. (Это не ошибка, это нарочно.) Однако изумление ее было еще похлеще моего.
— Вы?.. — только и смогла проговорить она, когда мы оказались практически нос к носу.
— Вы?! — с пафосом делая круглые глаза, не остался в долгу я. — Но откуда, господи, откуда?! И что вам, родная, здесь нужно?
(Понимаю, что прозвучало это недостаточно вежливо, а точнее — достаточно невежливо, однако такой способ общения — простодушно-хамоватый (но не оскорбительный) — как правило, дает в подобных ситуациях более быстрый эффект, нежели притворные расшаркивания, ахи и охи, а также пошлые сентенции типа "не зря говорят — Земля круглая", "гора с горою не сходится, а человек с человеком сойдется" и т. д., и т. п. Мне не нужны были сейчас игры в правила хорошего тона. Мне нужно было знать, зачем эта мамзель оказалась здесь. Столь жесткая постановка вопроса, однако, вовсе не означала, что мне ее появление неприятно. Скорее даже наоборот. Слаб человек, ох, слаб!..)
Алла опешила. Или — притворилась, что опешила, но притворилась весьма квалифицированно.
— Что мне здесь нужно?.. — озадаченно протянула она.
Я кивнул:
— Да, что? — Калитку все еще не открывал — якобы забыл от удивления.
Но замешательство ее длилось недолго. Нет, разрази меня гром, а нынешняя молодежь вовсе не так тупа и глупа, как ее малюют, и вовсе не столь стеснительна в выражениях, как в их годы мы.
— А вы? — прищурила Алла желтовато-зеленые под очками глазки. — А вам-то какого здесь надо?
Теперь едва ли не растерялся я:
— Что значит — "какого"?! Что вы подразумеваете под этим словом, дитя Гиппократа?
Дитя фыркнуло:
— Выбирайте сами. На свой вкус. — И, независимо тряхнув головкой, так, что очки едва не слетели с чудненького носика, заявило: — Я, между прочим, пришла навестить подругу, а вот что тут делаете вы, контуженный наш, это еще надо выяснить.
Я виновато поднял руки:
— Не надо ничего выяснять, выясняли уже, приехал в гости.