Он холодно поджал губы.
— Ничего! Тут я не при делах, валяй дальше.
Я почесал затылок.
— Можно и дальше. На плече у Серого чем-то острым был сделан зигзагообразный надрез типа молнии или знака Зорро.
— Ну и что?
— А то, — веско проговорил я. — То, что это своего рода автограф, личное клеймо, знак качества. Есть орлы, которым нравится "расписываться" таким манером на своих самых авторитетных "клиентах", когда работа сделана. Это тебе ничего не напоминает?
И тут…
По-моему, он собрался что-то сказать, но взгляд его вдруг застыл на чем-то находящемся почти за моей спиной — а точнее, в районе двери (ох, за каким же я так неудачно сел!). Да, это было очень и очень плохо, однако давать сему факту более детальную оценку было уже некогда.
Выхватив пистолет, я мгновенно рухнул на пол и, скользнув чуть в сторону, нажал на курок. Нарисовавшийся в предыдущий момент в двери двухметровый сноб с расквашенной рожей и кольтом в вытянутых руках охнул: "третий глаз Шивы" с красным зрачком — украшение хотя и достаточно изысканное, но увы — смертельное.
И не успел он еще упасть, как и худой совершил свою самую большую в жизни ошибку — потянулся за пистолетом…
К сожалению, пришлось выстрелить и в него, хотя этого я вовсе не хотел. Как ни прискорбно, инстинкт самосохранения и вредные привычки оказались сильнее разума.
Гм… Нет, конечно, еще два звена, как я уже выражался, "поганой цепи" были вырваны, но толку-то снова ноль. Оставалось одно: уносить ноги. По возможности — без осложнений.
И я их вроде бы унес…
Глава четвертая
"Вроде бы", потому что минимум одно осложнение все-таки возникло.
В тот миг, когда я выскочил на лестничную клетку, существо, олицетворившее собой это самое осложнение, едва не столкнулось со мною лоб в лоб, видимо, примчавшись на звуки выстрелов.
На мой взгляд, лезть в гущу пальбы было с ее стороны шагом опрометчивым, но, похоже, она, воодушевляемая красивым револьверчиком с перламутровой рукояткой в красивой тонкой ручке, так не считала.
А зря. Потому что, отбирая револьверчик, я едва не сломал ее нежные пальчики, и от боли на глазах девушки выступили слезы. А может, и не от боли, а от злости.
И знаете, я тоже вдруг взял и рассердился. Нет, с одной стороны, понятно, что нужно смываться, однако с другой… Я ведь опять лишился потенциального источника информации, пускай не бог весть какого, но не зря же говорят — на безрыбье и раком станешь.
И я стал. Точнее, сгреб эту мадемуазель в охапку и затащил в комнату, из которой только что вышел. Мы оба тут же дружно споткнулись о неподвижную тушу у порога, но девушке было легче, поскольку она фактически висела на мне, — а я на мгновение дёрнулся, неловко замахал в воздухе одной рукой, и она этим шустро воспользовалась: подставила мне ножку (ей-ей, очень недурную), и я грохнулся на пол рядом с трупом. Вот так вот, никогда не стоит недооценивать оппонента, кем бы он ни был или она ни была. Я на секунду недооценил — и пожалуйста, едва не схлопотал острым носком прекрасной модельной туфельки по морде.
Но все-таки, к счастью, не схлопотал, в последний момент успел увернуться и, подцепив чертовку за пятку, дёрнул изо всех сил. Ноги храброй девушки взметнулись выше головы, и черным стрижом мелькнули в воздухе чисто символические черные трусики, любоваться которыми мне было совершенно некогда, ибо еще через миг я уже восседал на ней верхом, как на норовистой кобыле, пытаясь одной своей рукой (другая была занята ее револьвером) помешать ее обеим расцарапать мне длинными и острыми, как у ведьмы, ногтями лицо.
Да, эта стервоза и в самом деле оказалась крепким орешком: покуда я героически управлялся с ее правой ручкой, она пальцами левой чуть не вырвала главное и едва ли не самое дорогое, что у меня есть, — глаза.
Ну, тут уж я тоже рассвирепел и коротко ткнул ей мизинцем под горло. Она было возмущенно всхрапнула, однако тотчас обмякла и сомлела, закатив очи под лепной потолок. Я тщательно вытер с ее револьвера платком свои отпечатки и зашвырнул его под диван. Кому надо — потом найдут.
Встав на ноги, подошел к окну, глянул вниз — вдруг придется прыгать — а заодно и на свою машину. Она спокойненько ожидала на месте, и вообще — на улице было безлюдно и тихо, как будто и не прозвучали в этом проклятом доме минуту назад два выстрела. Нет, пора уносить задницу…
И вдруг девушка застонала. Жалобно — почти заскулила, как побитая собачонка.
Я подошел и склонился над ней. Неплоха: каштановые, не очень длинные, но и совсем не короткие волосы, красиво изогнутые брови, пушистые ресницы, нежное молодое лицо, стройная фигурка, бессильно распластавшаяся на персидском ковре…