Валентин застонал и открыл глаза.
— Доброе утро, ребята! Слушайте "Пионерскую зорьку"! — сварливо проговорил я, будучи весь как на иголках от неуемного желания спросить прямо — спал он с Маргаритой или нет, сволочь.
Его глаза равнодушно глядели в синее небо, а губы лишь чуть шевельнулись:
— Что?!
— А то! — окончательно свирепея и позорно теряя последние остатки интеллигентности, проревел я. — Не желаю больше слушать брехню, и либо ты сейчас начнешь откровенно отвечать на вопросы, либо пеняй на себя! На этот раз даю даже не три, а целых восемь секунд, как в боксе. Цени! Но уж потом, гнида, не обижайся — коли что не так, нокаут будет очень глубоким. Всё, начинаю: один, два, три, четыре, пять…
Увы, или я действительно старею, или очередной приступ мании величия опять затуманил мне мозги, и как назло — в самый неподходящий момент. Нет, вы представьте: только что, только что этот гад жалкой рыхлой тушей беспомощно валялся на земле и чего-то плаксиво бубнил в свое оправдание — и вдруг, при счете "восемь", его огромная ножища стремительным домкратом взмыла ввысь и что было мочи звезданула мне в лоб. Я в свою очередь птицей взмыл в ту же высь и, кивнув в полете все тому же орлу (наверное, очень любопытному), как мешок с дерьмом смачно грохнулся оземь. Господи, видела бы сейчас Маргарита своего рыцаря и защитника! Боюсь, после такого пируэта мой рейтинг в ее глазах упал бы до нулевой отметки.
Но слава богу, что пинок не пришелся мне в зубы, или глаза, или иную нежную часть лица, а то ходить бы до самой могилы в маске. Ну а лоб все же дело другое, лоб у меня крепкий.
Однако шутки шутками, а этот хитрец был уже тут как тут, и не успел я трепыхнуться, как он сграбастал меня своими ручищами и, развернув к себе спиной, сдавил с поистине медвежьей силой. Ноги мои повисли в воздухе, я пыхтел, сопел, пытался брыкаться, лягаться, бить затылком — все бесполезно. К тому же лишенный как, извиняюсь, Антей связи с матушкой-землей, а проще — твердой опоры, все свои судорожные телодвижения я производил фактически вхолостую.
Знаете, есть такой затасканный штамп: "заглянуть в лицо Смерти". Это ведь и про меня — бывало, бывало разное… Однако в тот миг все "разное" точно вдруг испарилось, отошло на самый-самый задний план. Новая — новая Смерть витала рядом — совсем рядом! — и олицетворял ее для меня отныне безжалостный громила по имени Валентин, которого я — дурак! недотепа! лопух! — недооценил, приняв за не достойного такого бравого парня, как я, противника, — и вот теперь расхлебываю плачевные последствия своей тупости.
А он еще сильнее притиснул меня к себе и торжествующе гаркнул в ухо:
— Что, падла, думал, всё?! Ну, собака!.. — И я почувствовал, как его колено уперлось мне в позвоночник.
"Конец…" — пронеслось в голове. И если еще за секунду до этого я несколько абстрактно удивился, почему он не схватил пистолет, а набросился на меня с голыми руками, то теперь не удивлялся уже ничему. Ему не нужен был пистолет, потому что сейчас рывок, хруст… Но неужели же ничего, совсем ничего нельзя больше сделать!..
Честное слово, вспоминая тот жуткий эпизод, я до сих пор считаю, что в положении, в котором оказался, все было бы бесполезно. Однако то ли не вычеркнули еще в Книге Судеб мою скромную фамилию, то ли враг, думая, что мне уже крышка, сам проявил беспечность…
В общем, как бы там ни было, но железные тиски на мгновенье чуть ослабли — наверное, этой скотине захотелось "взяться поудобнее". И я этой долей мига воспользовался — совершенно невообразимым манером извернулся и оказался наконец с ним лицом к лицу. А остальное…
Остальное было уже на автомате. Удар все еще гудящим от его пинка лбом в нос — и вторая спасительная пауза плюс замешательство громилы и моя высвобожденная правая рука. Я до сих пор помню эти удивленные глаза — с н а ч а л а удивленные, а потом…
Потом большим и указательным пальцами я вцепился в правый край его верхней губы и резко, "с вывертом" рванул по дуге. Голова Валентина дёрнулась — назад и влево, — однако я-то рванул вперед и вправо, так что в каком-то смысле он мне даже помог. А уже через секунду я увидел страшный голый оскал его острых, хищных зубов…
А еще через секунду из ужасной раны фонтаном хлынула кровь, но мне считать эти самые секунды было некогда, и я снова ударил. На сей раз по глазам и только после этого ощутил наконец под ногами землю.
Об остальном долго говорить не хочу. Я продолжал избивать его и после того, как он упал. По-моему, я переломал ему все, что только у человека ломается. Наконец, осознав, что бью уже труп, остановился.