Появлялся в бараках дощатых,руки резко скрестив за спиной.Он, казалось, родился в перчатках:не снимал их ни в стужу, ни в зной…
А потом под стволы карабиновна работу сгонял бедолаг,словно кнут, из-за пазухи вынувлакированный чёрный кулак.
Котёнок
Зимою в печь, как в тёмную дыру,залез котёнок в поисках теплинки.Топила бабка печку поутру,кидая в топку лёгкие лучинки.
Тяжёлая и вялая со сна,сметала щепки, мусор на бумагу,услышав стон, опомнилась она,из злого пекла вызволив беднягу!
Оставив неотжатое бельё,поила пострадавшего отваром…Вот так же детство вырвалось моёоднажды из военного пожара!
Картошка
Вспомнилось сновавоенное детство.Бабушка сыплетопилки нам в тесто.
А на толкучкеотдай – не дрожи! —пару ботинокза кружечку ржи.
И, на птенцовисхудалых похожие,мы за картошкойходили мороженой.
И за обедомкартошки остаткиели без соли,как яблоки сладкие.
И, чтобы рукине замерзали,мы по картошинежаркой совали
в прорезь карманов(средство от стужи).Грели нас клубниперчаток не хуже.
Долго спасало насполе за ёлками,там, где картофельвместе с осколками.
Семейные фотографии
На шее в прорези рубахи,в плену, вдали от наших мест,пакет семейных фотографийносила бабушка, как крест.
Другие лишнего не брали —хватали ценное с собойи пó две кофты одевали,хоть на дворе июльский зной,
И серьги могут пригодиться!..Пихали всё в ручную кладь:от полицаев откупитьсяили на хлеб что променять.
А бабушке семейство снилось.Ей дай не вещи, а детей!Она всю жизнь свою молиласьза каждую из дочерей,
которых где-то горе кружит,в неволе где они сейчас?..А сыновья, те шли с оружьемосвободить из ада нас.
Не всех их всё-таки убило!Чужие брали города.Я знаю, что их сохранилаот смерти бабушка тогда.
Недетские труды
А бабушка скупа на ласки,и каждый раз строга со мной,но хвороста большие связкиносила тягостно домой.
Нас всех сурово приучалаещё с младенчества к трудам,и мне вязаночку вручалатакую ж малую, как сам.
А если отдых где случалсяу родничка или берёз,кусок мне меньше полагался,поскольку меньше дров принёс.
С глубокою вздыхала болью,моих худых касаясь плеч:– Посыпь горбушку круче солью,а больше нечем поберечь! —
И поясняла мне:– Детёнок,что заработал, получил… —А нынче требует потомок того,чего не заслужил!
Скитаюсь с бабушкой, страдая,мальчишка из голодных лет,наследника не понимая,как будто с разных мы планет.
Гостинец
Это нищенство послевоенное —не с протянутой к людям рукой,а ходить в леса предосенниеза грибами голодной порой.
Манит бабушка в рощи прохладные,поучает: – Иные дружки´на виду мухоморы поганые,а в укрытии – боровики. —
Шепчет: – Травки от хворости разной!..Лес накормит и вылечит нас.Не пугайся лозы непролазной!Сторонись человека подчас! —
В чаще, как на своём огороденабираем груздей, журави́н[2].Но ещё побогаче угодья —под жестокой охраною мин.Лес не в силах изжить ту суровость.В нём с войны ещё тысячи бед!На губах от черники лиловость,как от жаркого пороха след.
Боровая брусника, что вишенка,нам покажется манной с небес!Кто не просит для праздности лишнего,к тем добрее окажется лес.
Сыплет бабка слова, что гостинец[3]:– Хвойный край, теперь до весныпрощевай, и спасибо, кормилец!Подаяньем твоим спасены! —
Дни былые, давно позабытые,нынче в городе голод в другом…И стремятся за отдыхом сытые,но не пешим, машинным путём,
поклоняясь не рощам, а дачам,не берёзке, а колесу…Но душою я вырос богачеполунищим в том щедром лесу.
Великие Луки
В дотах было сыро и тесно,но фон Засс не велел унывать:этот город и эту местностьв честь его собирались назвать.«Зассенбург» не прикрыли зенитки,даже «Тигры» его не спасли.И в полон его недобиткипо Великим по Лукам ползли.