…Когда поверхность протоки, где умывалась Кадия, успокоилась, она вгляделась в свое отражение. Ее кожаный костюм был порван, сквозь дыры светилось голое тело, а длинные гладкие волосы были собраны в пучок на затылке и заколоты неровно обломанной тростинкой.
Кадия вздохнула, встала и, пригнувшись, вернулась к костру. Джеган тут же протянул ей самую подрумянившуюся рыбку. Принцесса ела ее руками, такую горячую, такую пряную и вкусную!
Джеган молчал, терпеливо поджидая, когда его спутница поест, и потом, когда они уничтожали следы своего пребывания на острове, грузились в лодку, долго выбирались из зарослей на открытую воду, тоже не проронил ни слова. Кадия настояла на том, чтобы он позволил ей сесть на весла, и охотник безропотно перебрался к носу, взяв в руки длинный шест.
Кадии было не в новинку ходить на веслах, однако треволнения последних дней быстро сказались. Тем не менее, принцесса не подавала виду, что гребет из последних сил.
Время от времени они отдыхали и менялись местами. Однажды сделали остановку, чтобы добыть корень гигантской лилии орис. Бутон еще только набухал, чтобы через несколько дней распуститься огромными белыми лепестками. Наступала лучшая пора для сбора корней. В полдень они пообедали оставшимися зажаренными гарсу.
Так они плыли до вечера. Когда Кадия окончательно выбилась из сил, Джеган вновь пересел на весла. Принцесса, отдышавшись, тихо спросила:
— Куда мы теперь направляемся?
— В самую сердцевину Золотых Топей, — шепотом ответил охотник. — Прежде всего, нам надо добраться до Вурены.
— Там обитает твое племя?
— Да. Сам я из дальнего клана. Мы живем в таких местах, куда и Исчезнувшие с трудом могли добраться. К сожалению, я давно не имел вестей с родины и не знаю, все ли там спокойно. Так что, возможно, нам придется рассчитывать только на самих себя.
— Там тоже живут уйзгу?
— Некоторые их племена. Беда в том, что в наших топях встречаются такие места, где живут людоеды. О них ходит много разных легенд, но есть ли в этих рассказах правда, никто не знает. В любом случае на пути в Нот нам не миновать Золотых Топей. Тем более, что у нас нет времени на то, чтобы выбрать менее опасный, окольный маршрут: преследователи идут по пятам.
— Ты когда-нибудь бывал в Ноте, Джеган?
— Однажды. Ты еще была ребенком. Белая Дама собрала самых искусных охотников, ну и меня позвали… Вот были денечки! Великая Волшебница разрешила нам вволю поохотиться в топях. После мне было приказано задержаться… Тогда-то я и получил приказ отправиться к твоему отцу, где меня назначили главным егерем. Не сразу, конечно, ведь прежний распорядитель королевской охоты был еще жив… Потом, наконец, пришел мой час… Дождался я и того дня, когда ты пришла ко мне и потребовала поймать самого большого воррама, помнишь? Так сбылось предсказание Бины, что твоим воспитанием я буду заниматься до той поры, пока не наступит нужда во всех этих навыках. Видишь, вот и твой час пробил. Так устроена жизнь: выполнил предназначение — и на покой. Или в могилу…
— А теперь она призывает нас, чтобы научить пользоваться оружием, оставшимся от Исчезнувших? — прошептала Кадия. Глаза ее были широко раскрыты, — Или открыть какую-то тайну?..
— Точно, — кивнул Джеган.
— Что же это может быть? — заерзала Кадия — Может, она пошлет нас в самые непроходимые места? Неужели в болотах еще можно найти что-то необыкновенное после того, как сотни следопытов исходили Гиблые Топи вдоль и поперек?
Несколько мгновений Джеган молчал. Когда же заговорил, голос его звучал необычно глухо:
— Нам ли судить, что найдено, а что еще спрятано в неизведанных частях болот? Такие уголки здесь есть, будь уверена, но дело, значит, не в этом. У Исчезнувших были такие секреты, которые мы даже не можем себе вообразить. Все мы, и я в том числе, проходили мимо них и ничего не видели. Знала бы ты, сколько подобных странных вещиц собрано в Ноте. Мне ведомо, что некоторые из этих чудесных предметов очень опасны и способны уничтожить войско, так что ни пешему, ни конному невозможно войти в Нот вопреки воле Белой Дамы.
Охотник опять замолчал, и Кадия поняла, что больше он ничего не скажет. Лицо Джегана — с остроконечными ушами, толстогубое, с приплюснутым носом — стало чуть раздосадованным, словно он корил себя за излишнюю откровенность.
— На кого она похожа? — тем не менее продолжала допытываться принцесса. — Я знаю, что Белая Дама очень сильна в магии, но чем она отличается от других людей? Ведь она человек, правда, Джеган? Вот все говорят, что Орогастус способен принять любой облик или вообще стать невидимым. Так утверждают… У страха всегда глаза велики, я знаю. Но если он действительно могущественнее любого другого человека, то какова же Великая Волшебница Бина?
— Прежде всего она — Белая Дама, страж Рувенды. Ей ведомы и жизнь, и смерть, но она существует как бы помимо них. С того самого дня, как первый ниссом увидел ее, облик Белой Дамы не изменился. Она не убивает и не дает начало новой жизни, а как бы ведает соотношением между гибелью и рождением, следит за сохранением равновесия, действуя через посредство всех нас — людей, ниссомов, уйзгу, виспи. Много веков она — неизвестно почему — берегла Рувенду от вторжений. Теперь чаши весов качнулись. Зло разбухло, расползлось, надо восстановить равновесие. В этом и есть твое предназначение, королевская дочь. А Белая Дама… — Он помедлил немного, потом, внезапно покраснев, что было удивительно при его морщинистой светло-шоколадной коже, добавил: — Я так считаю, она в ладах со временем, а может, и есть само время…
Кадия от неожиданности едва не выпустила шест из рук.
— Значит, таково мое предназначение?
— Да, Острый Глаз, — кивнул Джеган. — Для этого ты и рождена. Время движется, но как? Вперед ли, назад, по кругу или топчется на месте? Быстро ли, медленно? Не знаю. Мне ведомо только, что могут наступить времена, когда и камень зацветет, а цветок окаменеет. Белой Даме открыто будущее, это я могу сказать точно, и когда она видит, что вдали начинают собираться тучи, ее долг — подготовиться к приходу несущей гибель грозы. Задолго до твоего рождения кое-кого из ниссомов, а также из уйзгу, позвали в Нот. Нам объявили, что Тьма густеет, и Белая Дама, стоявшая ранее между Тьмой и Светом, на этот раз не способна одолеть стену Ночи. Однако ей ведомо, что время не замрет. Великая мельница будет перемалывать годы, месяцы, дни, и недалек тот час, когда явятся те, кто восстановит справедливость. Весы, взвешивающие тяжесть смерти и радость жизни, вернутся в исходное время.
Кадия насупилась.
— Но почему Белая Дама не объявила об этом нам! — воскликнула она.
— Мой народ хранит старые песни. Как они родились на свет, никому не известно, но вся история ниссомов изложена в них, и она гораздо длиннее, чем у рувендиан. Так вот, такого, что случилось ныне, даже ниссомы не помнят. Никогда не бывало так, чтобы Белой Даме пришлось противостоять той силе, которую она сама взрастила, которой доверилась до конца. Ты не понимаешь, что он, видимо, набрался такой мощи, о которой она и подумать не могла… Ты желаешь пролить кровь Волтрика, отомстить за своих родителей? Но, возможно, это лишь пустяк в сравнении с тем, что тебе предстоит исполнить. И мести придет свой срок, но она свершится сама собой, как бы… Мимолетно…
— Я ничего не понимаю в магии, — пробормотала Кадия.
— Взгляни на те тростники, — кивнул Джеган в сторону зарослей. — Один стебелек ты можешь сломать без всяких усилий. Сложи три тростинки, и ты уже получишь связку, которую не так-то легко уничтожить…
— Харамис, Анигель и я — мы должны быть в связке? Свиться в одну веревочку?.. — Она засмеялась. — Боюсь, ты здорово промахнешься, если решишь поймать добычу в силок, сплетенный из такой веревочки.
Магия! Она же ничего не понимает в ней. А ее сестра Анигель? Куда ей до великого и ужасающего искусства творить чудеса! Нет, для мести колдовство не годится, твердо решила Кадия. Если уж ей доведется повстречаться с Волтриком, то она изберет своим оружием добрый меч. Нет, ей вовсе не нужно колдовское ремесло, чтобы добиться того, о чем она мечтает!
Долгой ночью, которая застигла их в пути, принцесса то и дело возвращалась мыслями к этому разговору. Дважды они делали привал, молча жевали в кромешной тьме сушеные корни адопа. Когда становилось прохладно, она обнимала себя за плечи — ей и в голову не приходило пожаловаться Джегану. Тот постоянно был начеку, и ноздри его все время раздувались, а уши топорщились. Его нельзя было отвлекать, тем более скулить, искать сочувствия. За весь ночной переход они и парой слов не перебросились, понимая друг друга без звука.