Митон изменил тебя? Митон может сначала напугать тебя, обременить множеством незнакомых, тягостных впечатлений, но это пройдет. Скоро ты почувствуешь себя храброй и сильной. Как мы…
— Да… Мне уже лучше.
Вот и хорошо. Это значит, что мы можем и с людьми подружиться. Ты дашь нам капельку своего разума, а ми поделимся с тобой отвагой и силой.
— Вы назвали меня разумной. Я никогда прежде не думала так о себе. Но я постараюсь быть такой, если вы поделитесь со мной храбростью. Без нее мне никогда не овладеть предназначенным для меня талисманом.
Белая Дама приказала нам помогать тебе. Мы исполним все, что в наших силах.
— У вас есть имена?
Ты их не сможешь выговорить. Называй нас друзьями.
— Что… Что нам теперь следует делать?
— Делать, делать, делать!..
Анигель изумленно глянула на римориков — те, казалось, лукаво усмехались, — потом сообразила, что это голос Имму, которая продолжала ворчать:
— И они называют тебя разумным существом… Шутят, наверное… Тассалейский лес в трех сотнях лиг отсюда, когда-то мы доберемся туда. Пора в дорогу, глупая девчонка! Садись в лодку, бери вожжи — и вперед.
Казалось, риморики прекрасно знают маршрут — после того как они вместе с Анигель изучили волшебную карту, им не надо было указывать направление или подгонять… Со всей возможной скоростью они мчали лодку вниз по Нотару — не таясь, по самой стремнине. В этих краях пока о лаборнокцах не слыхали… На всем протяжении реки нигде не было ни следа, ни слуха о пребывании Кадии, риморики тоже ничего не знали о ней. Когда суденышко добралось до места, где Нотар впадал в куда более широкий Верхний Мутар, Анигель предупредила зверей, чтобы теперь они держались поближе к берегу и соблюдали осторожность. Предостережение было кстати — на пути до Тревисты им встретилось шесть лаборнокских патрульных лодок, обшаривающих окрестности. Враги их не заметили, хотя один из баркасов прошел всего в двух десятках элсов от них.
На ночевку они останавливались в самом безопасном месте — здесь риморикам не надо было подсказывать. На мелководье Анигель выпрягала животных, и до берега добирались на веслах. Риморики тем временем ловили рыбу и прочую речную живность. Имму, когда случалась возможность, разводила огонь и готовила горячую пищу. Утром, прежде чем запрячь зверей, Анигель глотала митон и давала лизать его риморикам.
На четвертое утро принцесса неожиданно проснулась в глубокой безмолвной тьме перед рассветом. Был тот редкий час, когда ночные животные уже затихли, а дневные еще не проснулись. Плотный туман прикрыл их островок в окрестностях Тревисты, где они разбили лагерь. В тишине звучно падали капли воды с перевернутой лодки, служившей им убежищем.
Последние ночи ей ничего не снилось. Анигель лежала и вслушивалась в капель и мягкое посапывание Имму. В руке девушка сжимала амулет… Удивительно, страшная засуха и испепеляющий все живое огонь больше не досаждали ей по ночам. С того самого дня, когда они уснули на полу в домике, где жила Великая Волшебница, а утром обнаружили себя на берегу лагуны, в джунглях. Странно, что она не заметила этого прежде.
Неужели я насовсем излечилась от трусости, подумала она. Нет, этого не может быть. Себя-то не обманешь, она до сих пор живет со страхом в душе — боится, что может попасть в руки лаборнокцев, а это неизбежная гибель; боится пропасть в Тассалейском лесу; боится туземцев, обитающих там… Но больше всего ее страшило это неведомое Трехголовое Чудовище.
Но если ночные кошмары больше не мучают ее, это что-нибудь да значит. Что же именно? Она подумывала спросить об этом Имму, но та так сладко спала, что было жалко будить ее.
И Анигель незаметно тоже погрузилась в сон.
На Нижнем Мутаре движение судов было очень оживленным. Вверх и вниз направлялись корабли с войсками и припасами. Казалось, лаборнокцы привели в движение весь попавший в их руки рувендианский флот, но ради чего, Анигель и Имму так и не могли догадаться. Однажды им едва удалось избежать столкновения с вражеской ладьей. Анигель тогда судорожно вцепилась в амулет и взмолилась, чтобы сила, заключенная в Триллиуме, сделала их невидимыми, однако на этот раз ничего не получилось. Женщины едва не ударились в панику, но риморики резко изменили курс и успели укрыть лодку в ветвях плывущего вниз по течению вырванного с корнем дерева. Лаборнокские солдаты так ничего и не смогли разглядеть против солнца.
У Тревисты, где сливались оба Мутара, они повернули вверх по течению и двинулись в сторону Цитадели. Здесь, посоветовавшись с римориками, они выбирали самые глухие протоки, чтобы держаться как можно дальше от основного фарватера. Им, если честно сказать, поразительно везло, и было в подобной удаче что-то неестественное. Может, сверхъестественное? К тому времени риморики заметно подустали — ведь они же ни разу не сменили их, как это делали уйзгу. И все равно животные еще были способны поддерживать высокую скорость. Защитниками они тоже оказались неплохими, даже огромные хищные рыбы, живущие в омутах, в Черных Топях, не посмели напасть на утлую лодчонку.
Первая серьезная беда случилась в нескольких лигах от Цитадели, днем, когда они остановились на отдых. Это опасное место было решено преодолеть ночью, под покровом тумана, который обычно сгущался на реке ближе к рассвету. К своему ужасу, Анигель обнаружила, что митона в тыквенной бутылке осталось на самом донышке. Каким-то образом выскочила пробка, и драгоценный напиток почти весь вылился.
— Какой ужас! — воскликнула принцесса, — Надо же такому случиться! И где? Вблизи Цитадели… Где лаборнокцы рыщут по всем закоулкам. Без митона риморики вмиг потеряют силы. Вспомни, что случилось, когда я забыла дать им волшебный напиток. Помнишь, как они оскалили зубы и зашипели? Что же делать? Без римориков мы никогда не доберемся до Тассалейского леса.
— Что теперь горевать! Придется самим изготовить митон.
— Но как? — раздраженно спросила Анигель, и, когда до нее дошло, что имела в виду Имму, глаза принцессы расширились, — Но это невозможно! — простонала она. — Ни я, ни тем более они не способны сотворить его.
— Я могу взять у вас кровь, — невозмутимо заявила Имму. — Это, в общем-то, даже не больно — так, легкий укол. Но ты должна посоветоваться со своими дружками. Видала, какие у них клыки — они одним махом разорвут меня на части, подступись я к ним с ножом.
После некоторого колебания принцесса решилась поговорить с римориками. Имму тем временем отправилась побродить по острову и скоро вернулась с охапкой каких-то листьев. Она выдавила из них сок, затем осторожно вскрыла вену у запястья Анигель. Принцесса не издала ни звука. Потом Имму начала капать лиственный сок на рану, где тот смешивался с кровью, на глазах разжижался и стекал в свернутый особым образом листок, сорванный с дерева дрого.
Когда тыквенная бутылочка оказалась наполненной, Имму промыла рану чистой водой и, намазав порез жеваными лепестками каких-то голубеньких цветов, забинтовала запястье.
— Готово. Теперь нужна кровь римориков, но как ты их уговоришь, я себе представить не могу.
— Я спрошу, — робко ответила Анигель.
Животные ответили:
Подготовь лист дрого.
Принцесса исполнила их указание, потом перебралась на корму лодки, нос которой был вытащен на берег. Один из римориков подплыл к самому борту и, чуть завалившись на бок, выставил передний плавник. Из него капала кровь — густая, темно-вишневого цвета — видно, звери цапнули по очереди друг друга. Анигель подставила лист и набрала столько крови, сколько, по мнению Имму, было нужно. Затем к корме подплыл второй риморик, а первый принялся рыскать по протоке. Скоро он вернулся — в зубах у него был вырванный с корнем стебель с красными мелкими цветами.