— Босс, осторожнее с трясиной, — предупредил Эл. — Этак мы останемся здесь навсегда. Надо искать тропу…
Он не договорил, потому что откуда-то сверху хлопнул выстрел, и Император, лучший из четвероногих негроловов на Юге, растянулся на земле, не успев даже взвизгнуть. Следующий выстрел покончил с Принцем. Бэттерли и его помощник открыли яростный, но безрезультатный огонь из револьверов по всем соседним деревьям.
Кому случалось бывать под обстрелом так называемых «кукушек», тот знает, что обнаружить меткого стрелка на дереве в гуще леса так же трудно, как найти в траве кузнечика, особенно если стрелок умён и ловок и после каждого выстрела бесшумно меняет позицию. Бэттерли и Эл прятались в кустах и за деревьями. Они выслеживали стрелка больше двух часов, причём одна из пуль сбила с Эла шляпу. Наконец у Бэттерли иссякли патроны.
— К чёрту! — крикнул Бэттерли. — Здесь засада! Так умеют действовать только одни индейцы. Эта Табмен, между прочим, могла бы выступать в цирке. Сделаем круговой обход и попробуем захватить фургон с другой стороны.
Обход занял около часа.
К тому времени, когда негроловы пришли к цели, фургона уже и след простыл.
Через трое суток повозка въехала на двор Томаса Гаррета в Уильмингтоне. Старый квакер был потрясён.
— Как тебе удалось проехать через два штата, друг Гарриет? — спросил он.
Гарриет вытащила из-за пазухи револьвер.
— У меня остался ещё один заряд, — сказала она. — И Долли Мэй оказалась не такой уж клячей. Но повозку прострелили шесть раз. Всё дело в том, что они нас боятся… А остальное сделали наши агенты.
— Ты кого-нибудь убила, друг Гарриет? — спросил старый квакер.
— Нет, друг Томас, — отвечала Гарриет. — Слава богу, я этого не люблю.
Дело и тело Джона Брауна
Зима в Сент-Кэтринс была тяжёлая. Морозы доходили додвадцати градусов. Для беглецов с Юга канадские морозы были тяжёлым испытанием. Негритянский посёлок, основанный Гарриет Табмен у самой границы Соединённых Штатов, состоял из деревянных домишек, построенных наспех, а кое-кто жил и в землянках.
— Вот она, ужасная Канада, — сказала жена Устричного Билла, когда её однажды свалило с ног яростным порывом ледяного северо-западного ветра. — Тут всегда холодно: и днём, и ночью, а когда тебя сбивает с ног, нельзя даже выругаться, потому что бессмысленно ругать ветер! О, какая райская страна Мэриленд! О Джейн, дочь моя!
— Лучше замёрзнуть свободной, чем жить в рабстве у Стюартов, матушка, — ответила Джейн, натягивая на уши меховую шапку.
Джейн была одета нелепо: на голове потёртая оленья ушанка, тонкий стан стянут дырявой шерстяной шалью, ноги завёрнуты в тряпьё. Жизнь у неё тоже была необычная: целый день она ходила по посёлку, ухаживала за больными и обучала детей грамоте. Лицо у неё обветрилось, нос облупился, голос стал грубый, улыбка исчезла с лица. Она очень мало ела, спала на рогоже и под голову клала вместо подушки стопку книг. Называла она себя «солдатка Джейн» и на вопрос о муже отвечала, что он «сражается на Юге». Иногда она долго стояла задумавшись и глядела на чёрные ели, обметаемые снежной пылью.
— Холодно, солдатка Джейн? — спрашивала Гарриет, проходя мимо неё с топором в руках. — Это называется вьюга, запомни! Что, хорошо быть солдаткой?
— О Хэт, может, ему там нужно смыть кровь с лица или выстирать рубашку?
— Не беспокойся, глупая, — ласково говорила Гарриет. — Настанет день, когда ты бросишься ему на шею… или как там полагается?..
В марте наступило то, что на севере называют весной. Лес стал тёмно-зелёный, с намокшей хвоей, сквозь которую пламенели рыжие стволы сосен. Пахло мокрой древесиной и еловой хвоей. Гарриет с помощниками торопливо вывозила из леса хворост, когда к ней подошли двое: один чёрный, другой белый.
Чёрный был негритянский священник и аболиционист Логен, из штата Нью-Йорк. Белого Гарриет никогда не видела. Это был очень высокий, сухопарый человек, с длинным смуглым лицом, серо-голубыми глазами, густыми бровями и пышной седой бородой. На нём была меховая куртка, подпоясанная ремнём.
— Добрый день, Гарриет, — сказал Логен. — Познакомься с капитаном Брауном из Канзаса.
— Вот как! — сказал Браун резким, повелительным голосом. — Это и есть генерал Мойсей?