— Я не собираюсь быть генералом, мистер Браун, — застенчиво проговорила Гарриет.
— Вот как! Но вы будете генералом. Вы будете командовать негритянской армией.
— Какие из негров выйдут солдаты? — вздохнул Логен. — Я предпочёл бы видеть негров с библией, а не с мечом.
— И ждать помощи небесных сил и доброго дяди Сэма? Нет, ваше преподобие, мы уже знаем, что такое страх перед оружием. Современному негру винтовка к лицу. Такова воля божия!
Браун повернулся к Гарриет.
— У меня есть карта Мэриленда, — сказал он. — Вы могли бы показать на ней лесные тропы, болота, потаённые места?
— Конечно, могла бы, капитан, если бы вы помогли мне разобраться в карте.
— Вы собираетесь сами отправиться в Мэриленд? — спросил Логен.
— Возможно, Логен. Довольно похищать рабов. Время прошло, надо поднимать негров и организовывать вооружённые отряды.
— Один такой отряд я знаю, — сказала Гарриет.
— Вы имеете в виду Пинча и Кимбса?.. У них мало людей. Кроме того, они рыщут по лесам, как звери, и мало разбираются в военном деле. Я собираюсь захватить крепость в горах — где-нибудь в Виргинии или северном Мэриленде.
— У вас много людей, капитан Браун?
— Я соберу не больше двадцати человек, обстрелянных в Канзасе. Но это только начало. Негритянское население Юга должно примкнуть ко мне. Будет основана республика негров. Если бы вы могли привести туда хорошо организованную бригаду из канадских беглецов…
— Это безумие, капитан! — выкрикнул Логен.
Браун нахмурился:
— Не знаю, что более безумно: действовать с оружием в руках против деспотов или проливать святые слёзы на митингах!
— Трудно будет доставить в Виргинию вооружённый отряд негров из Канады, — сказала Гарриет. — Надо позаботиться, чтобы негры получили оружие на месте.
— Кто мне это говорит? Генерал Табмен? Я полагаю, что если у меня будет неприступная горная крепость, то негры придут сами.
— А если они не придут? — спросила Гарриет.
— Я говорю вам, Мойсей, что безмятежные дни рабства прошли. Достаточно поднести спичку к пороховому погребу Юга, как он взлетит на воздух!
Гарриет покачала головой.
— Капитан Браун, — сказала она, — я видела Юг и Север, я прошла путь от негритянского посёлка до дома Фредерика Дугласа… Нужно не двадцать и не двести человек. Здесь нужно, чтобы поднялся весь американский народ, белые и чёрные.
Браун нервными пальцами стал теребить бороду.
— Вы отказываетесь от участия в восстании?
— Нет, капитан Браун, — проговорила Гарриет после долгого молчания, — если вы начнёте, я буду с вами.
Браун неожиданно схватил её руку и потряс со всей силой.
— Я так и думал, — воскликнул он, — я так и думал!.. Подлинно мужской ответ я получил в лесу от женщины, а не от мужчин в уютных гостиных… Мы создадим негритянскую армию! Мы нанесём им удар в самое сердце!
— Кому, друг мой? — сдержанно спросил Логен.
— Рабовладельцам. Врагам бога и свободы! Я знаю! Я хочу! Я иду!
Глаза его засияли светлым, почти металлическим блеском. Порыв ветра рванул ветви сосен и обдал Брауна влажными брызгами. Струйки стекали по его щекам, белой бороде и меховой куртке.
Таким Гарриет запомнила его на всю жизнь: большим, мокрым, твёрдо стоящим на сыром мартовском снегу, похожим на могучее дерево, с которого сходит снег на пороге весны.
В те дни Гарриет впервые начала выступать на митингах. Для неё это было страшнее, чем тайные путешествия в родной штат. Там она была одна в лесу. Здесь, перед гудящим залом, наполненным белыми людьми, она чувствовала себя, как на шлюпке посреди бушующего моря. О ней писали в газетах, называя её «величайшей героиней века». Часто её приветствовали восторженными возгласами. Иногда в неё метали гнилыми помидорами и показывали издали кулаки. Не повышая голоса, она просто рассказывала о своих собратьях в Мэриленде, об их жизни, об их мечтах, отчаянии и надеждах. Скупыми словами она рассказывала о том, как стала кондуктором подземки. Дамы наводили на неё бинокли, мужчины опускали голову. Перед людьми открывалась тёмная бездна, о которой они знали мало или не знали ничего. Оказывалось, что у «черномазых» тоже есть жизнь, история, традиции, порывы и даже гордость.
Для Гарриет всё это было началом новой жизни. На этих митингах, среди волнующейся толпы белых и чёрных, она всё отчётливее чувствовала, что «подземной дороге» скоро придёт конец. Гарриет инстинктивно ждала великой грозы, которая должна была грянуть над всеми штатами. Она и хотела такую грозу, и боялась её. Она не знала, что такая гроза называется Революцией.