Не так давно секретный проект коснулся и Серафимы. Каждое десятилетие главкомиссия выбирает пару-тройку учеников, выходящих на сложнейшие задания академии, и имеющих доступ к параллельным мирам, где Земля подверглась изменениям, где не родился Джобс или Кеннеди, не было любой войны, тех или иных ошибок или открытий. Миллионы вариаций, отличающих и кардинально искажающих понимание о мире и существование. Везде была разная философия, физика, люди, и каждый мир был не похож на другой. Отряд или пара отличившихся учеников путешествует и выполняет задания, никак не влияя на историю и события миров, но в каждой из параллельных реальностей есть артефакт, настолько сыгравший роль в данном измерении, что его сила и значение так велики, что даже самая маленькая и примитивная вещица может в последствии стать предметом для перемещения в реальности. Вся сила вселенной будет нацелена на один предмет, который в итоге выброшен на помойку или перепродан арабским странам. Поиском этих предметов и занимается спецгруппа, чтобы в последствие из них изготавливались приборы, чаще всего часы или компасы, для перемещения в пространстве. Не всегда это что-то очевидное и легкое, но думать пока приходится только профессорам.
– Недавно я была в таком месте, где была идеализирована зима: все люди вставали на фоне огромных снежных фигур и улыбались, глядя в фотоаппараты разных размеров. Они были по-разному одеты, все красивые и нарядные, и такие счастливые, будто происходит великое чудо. Я никак не могла понять, чему они радуются. Я до сих пор не понимаю. Потом я нашла очень старый жилой район, словно забытое богом место. Но люди там не страдали, они были рады безделью и своей никчемной жизни. Разве не это свобода? Когда тебе не нужно сворачивать горы и к чему-то стремиться? Когда все тебя устраивает.
Розалиция изумленно подняла брови.
– Тебе не нравится то, что ты делаешь?
– Совсем наоборот, мне нравится моя жизнь, и то, что я делаю.
– Ты ошиблась кое в чем, Серафима.
– В чем же?
– Свобода – это трясина, из которой невозможно выбраться. Это ворота ада, сладкая ложь, после которой следуют многовековые мучения, чтобы снова начать жить через боль, дисциплину и многочисленные потери. Свобода порождает смертность. А такого допускать нельзя. Ты удивительная, тебе не нужно ничего объяснять, и ты очень умна, но не всегда на правильном пути.
– Правда? Для меня честь слышать это от Вас.
– Почему? Я ведь не сказала ничего хорошего.
– Зато Вы честны, как наставник, и направляете меня на путь истины.
Розалиция нахмурилась в замешательстве.
– Ты умный ребенок, просто думай поменьше, и будет тебе счастье. Пойдем, тебе нужно согреться.
Взяв уже собранную сумку с инструментами и часы в хлопковой салфетке, Розалиция накинула на плечи накидку и открыла дубовую дверь.
– Скоро будет новое задание для тебя.
– Жду с нетерпением.
***
– Доктор!
Седоволосый мужчина давится холодным чаем и бросает взгляд на выросшую из ниоткуда стоящую рядом фигуру. Фигура с досадой медленно отводит взгляд и вытирает и без того сухие губы.
– Ну сколько раз повторять, я пугаюсь, когда Вы так бесшумно подходите!
– Это мои проблемы? – грубым голосом спрашивает Чехарда и захлопывает со звоном стеклянный шкаф с посудой, отчего доктор со страхом вздрагивает. – Госпожа Розалиция созывает экстренное собрание в западном зале в восемнадцать часов.
– Это же через двадцать минут.
– Неужели? Я думала, в лес сходить успею! – саркастично взвивается Чехарда и без раздумий уверенно идет к двери. – Человеку сто с лишним лет, а ведет себя как ребенок, – бубнит она себе под нос и удаляется.
В западном зале тепло, на полу лежит линолеум, расставлены мягкие стулья с зеленой бархатной обивкой. Зал был предназначен для детей, поэтому по стенам, за колоннами, стояли исторические артефакты, не действующие сейчас.
Последней в зал входит профессор Чехарда, яростно выстукивая тяжелыми сапогами до своего места в первом ряду, и внезапно, с ужасом для себя, понимает, что уже как минуту идет собрание, а директора все нет. Она смотрит по сторонам – ни духу, ни слуху. Генерал Чехарда волнуется. Генерал Чехарда в замешательстве.
Преподавательский состав тихо переговаривается, все ждут Розалицию.
Внезапно двери противоположной стены, которые не открывались с момента открытия школы распахиваются, и из них со строгим лицом и недобро открытыми глазами выходит директор в белом платье с нежно-фиолетовыми деталями, за ней заместитель, высокий, умнейший и настолько же хитрейший, но покорный господин Верховский и двое неизвестных. Их вид настораживает, но, судя по выражениям лиц, директор уже ударила их по рукам.