Солнце наконец добралось до открытой обоймы. Желтая звездочка блика сияла в синем полумраке.
Медленно текли минуты. Трудно заметить движение солнечного пятна, но оно не прекращается ни на мгновение. Вот яркий зайчик уже почти миновал обойму, переползая на другую сторону револьвера.
Все замерли, воцарилась полная тишина. Раз или два Таунсенд поймал на себе вопрошающие взгляды, но любопытные тотчас молча отводили глаза.
Черная нить разгадки тянулась из открытой обоймы, потом оборвалась, исчезла, превратилась в ничто. Ничего не произошло.
Уже три луча солнечной звезды миновали обойму, по ней двигался четвертый.
— Я понял, что вы хотели нам показать, — произнес наконец Эймс. — Но, похоже, на этот раз ничего не полу…
Внезапная и яростная маленькая вспышка заставила всех вздрогнуть. Сразу же из дула револьвера вырвалось пламя, грохот выстрела сотряс стол и стены оранжереи, запахло едким пороховым дымом.
От лампы в кресле осталась только ножка, она разлетелась вдребезги.
— То же самое произошло с головой Гарри Дидрича, — заметил Таунсенд.
— Вот, значит, как оно все было, — задумчиво произнес Эймс.
— Значит, так, — эхом отозвался Таунсенд.
— Возможно, — продолжал Эймс. — Но свидетель, которого нельзя заподозрить в сговоре, видел, как вы выбежали из дома с револьвером в руках.
— К счастью, старик видел и это, — сказал Таунсенд. — Я спал в соседней комнате. От выстрела проснулся и бросился сюда посмотреть, что произошло. Естественно, я был потрясен, схватил револьвер и выбежал с ним из дома. Увидел проходившую мимо машину и стал звать на помощь. — Таунсенд пожал плечами. — Ясно, что Дидричи повели себя так, как задумали. Им не составило труда убедить мистера Струтерса, что я собирался их застрелить. Возможно, Альма кричала, чтобы заглушить мои слова.
— Отлично сработано, — сказал Эймс. В его голосе звучала смесь зависти и восхищения.
Все вышли из дома и сели в машину. Полицейский на своем посту стоял, держась за спинку качалки. Можно было с уверенностью предположить, что, как только машина скроется из виду, он снова с удобством в ней расположится.
Дом Дидричей исчез за деревьями. По бокам шоссе замелькали кусты.
— Куда меня теперь? — спросил Таунсенд равнодушно.
Эймс щелкнул замком портфеля и достал расшифрованные записи сигналов азбуки Морзе старого Эмиля Дидрича.
— Я передам материал в прокуратуру и, разумеется, сопровожу своим докладом, где будет отражено все, что вы нам показали. Формально с этого момента я больше не занимаюсь вашим делом. Но… — он ободряюще поглядел на Таунсенда, — думаю, вашим передрягам скоро придет конец. Надо лишь пройти через процедуру снятия с вас официальных обвинений, а потом я задержу вас на некоторое время как важного свидетеля против вдовы Гарри Дидрича. Это нечто вроде условного освобождения или подписки о невыезде: вы должны быть в распоряжении следствия, пока не закончится судебный процесс. Но я сделаю все, чтобы облегчить ваше положение.
И он немедленно приступил к выполнению своего обещания. Когда они подъехали к полицейскому участку, находившемуся в одном здании с тюрьмой, Эймс сказал охраннику:
— Заключенный пообедает вместе со мной в кабинете. Я пришлю его к вам позже.
Он заказал обед на двоих из ресторана на другой стороне площади и попросил присовокупить пару бутылок пива.
— Наверное, вам должно казаться забавным, — сказал Таунсенд, — делить трапезу с человеком, которого так долго и с таким упорством вы пытались поймать.
— Да, — признался Эймс, допивая пиво и улыбаясь. — Но с этим кончено. Я гнался за человеком по имени Дэн Ниринг. Я упустил его где-то на пути к Тиллари-стрит. Не думаю, что он когда-нибудь снова появится здесь или еще где-нибудь.
Таунсенд видел, что темные агатовые глаза глядят на него вполне дружелюбно.
Глава 24
Приветствия и прощания
К платформе Нью-Джерико приближался поезд. Он должен был отвезти Фрэнка в настоящее, к Вирджинии. Уже слышались пыхтение паровоза и перестук колес на стыках рельсов. Вот поезд появился из-за поворота, вытянулся в струнку, прогремел мимо, обдувая людей на платформе горячим ветром, и остановился, когда люди окончательно потеряли надежду и решили, что он проследует Нью-Джерико без остановки.
Человеку, который должен был выступить на предстоящем процессе против Альмы Дидрич в качестве главного свидетеля, и помощнику шерифа, сопровождавшему свидетеля, пришлось бежать по платформе, чтобы успеть влезть в вагон.
Первым в вагон поднялся помощник шерифа. Таунсенд поднял ногу на ступеньку и обернулся, чтобы попрощаться с Эймсом. Тот ткнул Таунсенда пальцем в руку — в то место, где детям прививают оспу, — и сказал:
— Вы должны снова быть здесь не позже среды. Это все, чего я пока смог для вас добиться. Вы сообщили ей, что возвращаетесь?
— Нет, я появлюсь перед ней ниоткуда, как уже однажды случилось. Но теперь я вернусь навсегда. Я привез бы ее сюда, но боюсь, что ее станет преследовать пресса, когда начнется слушание дела.
— Я позабочусь о ней, — пообещал Эймс. — И устрою вам комнату с пансионом.
Поезд тронулся. Таунсенд прошел за помощником шерифа в вагон и сел у окна; снял шляпу, повесил на крючок и откинулся на спинку сиденья. Нью-Джерико уплывал назад. Внезапно краем глаза он вдруг уловил нечто, невольно напомнившее ему о прошлых опасностях. По перрону за поездом бежал Эймс и размахивал каким-то блестящим металлическим предметом.
Таунсенд высунулся из окна, и Эймс на ходу протянул ему портсигар, который Фрэнк когда-то пытался заложить в ломбарде в районе Тиллари-стрит.
— Вы оставили в кабинете вчера вечером, а я забыл его вернуть. Что вас рассмешило? — спросил он, заметив на губах Таунсенда улыбку.
— Ничего. Просто жизнь идет по кругу, верно? Мы заканчиваем там, где начали. Когда я впервые вас увидел, вы тоже бежали за поездом и нас разделяло окно.
Эймс отставал и остался далеко позади, когда поезд набрал скорость. За окнами проплыло небольшое сельское кладбище.
Таунсенд сразу узнал знакомый холмик. Он успел кинуть взгляд на небольшой надгробный камень, его единственный подарок Рут Дилон. Рут, которая так много ему дала — и прошлое, и будущее. Он поднял к виску два сжатых пальца и резко отбросил в сторону — приветственный и прощальный жест.
Локомотив дал долгий, невыразимо тоскливый гудок. Когда гудок умолк, еще секунду-другую он слышался Таунсенду. Потом этот призрак звука исчез. Но Таунсенд знал, что ушло нечто гораздо большее, нежели эхо гудка одинокого поезда над деревенскими полями.
Ушло прошлое.
Навсегда.
Cornell Woolrich
(1903–1968)
Американский писатель Корнелл Вулрич прославился книгами детективного жанра. Однако первым его литературным произведением стал любовный роман, который увидел свет в 1926 году. Автор тогда еще был студентом в Колумбия-колледж. Последующие произведения Вулрича, созданные в этом же жанре, имели бесспорный читательский успех. А по роману «Дети Ритц» («Children of the Ritz») в 1929 году был снят фильм. В Голливуде во время работы над сценарием Вулрич увлекся дочерью продюсера и женился на ней. Но их брак был чрезвычайно коротким и продлился лишь несколько недель. Большую часть жизни писатель прожил один, и атмосфера одиночества так или иначе нашла отражение в его книгах.
Как мастер детективного жанра Вулрич заявил о себе в 1934 году. С этого времени детективный сюжет присутствует почти во всех его произведениях. Лучшие свои книги писатель создал в период с 1934 по 1950 год. Среди них наиболее известны «Невеста была в чёрном» («The Bride Wore Black», 1940), «Чёрный занавес» («The Black Curtain», 1941), вошедшие в серию так называемых черных романов. Перу Вулрича также принадлежат более 250 рассказов детективного жанра, за которые автор удостоился премии Mystery Writers of America Edgar. В нашей стране писатель широко известен под псевдонимом Уильям Айриш. Его роман «Окно во двор» был неоднократно экранизирован.