И вот уж не выдержала, на улицу выскочила да к подруге своей продавщице за бутылкой сбегала, в долг прикупила: налила себе полный стакан – выпила.
Посидела немного, вроде как внутри улеглось, вроде как успокоилась: ещё выпила, подумала, порешала в уме кое-что, и видимо что-то решила:
— Бывает ведь такое… Подумаешь Чёрт – зато какой красивый!
И ещё выпила стопочку, после чего уже полностью успокоилась.
— Ну пускай будет Чёрт, — пожалуй смирилась уже Лизавета, и добавила, к выше сказанному, — зато по всему начитанный – во всяком случае будет о чём поговорить, и наверняка с гуманитарным образованием… а может даже и с высшим техническим…
Ещё подумала-подумала:
— Да лучше уж жить с приличным Чёртом, нежели с таким непутёвым мужем как Степан Никанорович.
Глава 33.
ЧЁРТ ХОЗЯЙСТВЕННЫЙ.
А Пушкин, как обещался, так и прибыл на следующий день с бутылкой в обнимку, в общем завертелась у Лизаветы Филипповны жизнь по новой, ещё более весело. Почувствовала она себя женщиной – в конце то концов, а не клушей библиотечной.
Пушкин хоть и чёртом оказался – но зато хозяйственным, весь хлам из дома выкинул, и крышу отремонтировал, в общем не нарадуется она, да и он тоже доволен своей подружкой.
— И всё то она успевает – и пирожок съесть и на хер сесть! — бывало, что и прихвастнёт он перед загульными товарищами по литературному цеху.
И правда – с тех пор Лизавета Филипповна сильно изменилась, с утра на работу в библиотеку сбегает – отметиться, да какую никакую новеллу прочитает; а к вечеру уже стол собирает, гостей поджидает, ибо Пушкин не один, а с друзьями как обычно к полуночи заявиться, ну и до первых петухов всей компанией гуляют.
А когда пирогов нажрутся, да водки напьются – песню споют, а затем просят Лизавету Филипповну станцевать на столе голышом под аплодисменты; а она и рада стараться – задницей кренделя выписывает. А со стола Лизавета обычно уже под стол ныряет, как говориться – лицом в салат. Ну в общих чертах – не жизнь, а сказка!
Глава 34.
И ЕЩЁ ПАРУ СЛОВ О СТЕПАНЕ НИКАНОРОВИЧЕ.
Хотя, не всё так однозначно, через какое-то время вспомнила Лизавета про своего бывшего супруга; и даже ещё раз пожалела его; ровно так же как тогда – перед тем как морду ему набить.
«Где он, как он? Наверно совсем спился уже – одичал, озверел; ведь не такой уж и позорный был если разобраться…»
Ведь было и в нём что-то хорошее, а именно –жизнерадостность, что бы там не случилось, всё равно Степан Никанорович с улыбочкой на губах: зарплату не заплатили – а он рад-радёшенек; с работы выгнали – а он ещё пуще радуется; пенсию не заплатили – тоже ничего; в тюрьму посадили на три года – а он лишь в ответ посмеялся, над теми, кого не посадили.
Оптимист, что тут скажешь; всех родственников своих похоронил с улыбочкой – и при хорошем на то настроении.
Да вот пример: три года назад тёща померла – маменька Лизаветы – спилась старушка.
С почтальоном Печкиным в тот не благополучный день сивухи какой-то нажралась – Печкину то ни хрена, у того противоядие – он в своё время канистру ацетона выпил, да гуталином закусил – и то ничего; вот и теперь выжил, а она тапочки свои отбросила.
Так Степан Никанорович лишь улыбнулся, и с похоронами откладывать не стал, сразу за дело принялся, как всегда в хорошем на то настроении.
Тёща ещё вроде и не совсем тогда померла, вроде дышала ещё – ей бы похмелиться, а он её уже закопал. Лизавета только с работы пришла, и даже знать не знала, про горе то горькое; а он уже сидит с забулдыгами местными – поминает старушку.
Прихватила она его, да на кладбище на могилку отправилась; глядит Лизавета, а из свежей могилы нога торчит маменьки её, лишь малость землёй присыпана, а на ноге носок дырявый.
— Что-ж ты козёл носки то ей новые не надел?.. — спрашивает она тогда Степана Никаноровича.
— Какие ещё носки? — удивляется Степан Никанорович, — До того ли мне было…
— Да те, которые она давеча связала, с петушком на вышивке…
И тут совершенно случайно замечает, что носки то эти, с петушком на ногах у самого Степана Никаноровича.
Ахнула она, от неожиданности, а потом думает: «Ну погоди, я тебе за это устрою… По башке то твоей непутёвой, постучу поленом… Погодь, а пока не время, совсем не время…»
И смотрит на него с укором. Поймал он её взгляд, и кажется сразу всё понял, потому и оправдываться начал:
— Торопился я, хотел сюрприз тебе сделать…
А она продолжает на него смотреть, всё с тем же укором – да только ещё пуще бровь нахмурила; вот тут-то и не выдержал Степан Никанорович, вот тут-то во всём и сознался: