В это время от бетономешалок донеслось:
— Готово?
— Готово! — закричал один из парней. — Включай!
Мотор забурчал, зафыркал, выскочила искорка, а затем — хотите верьте, хотите нет — он завертелся, монотонно и потихоньку напевая. Лента транспортёра двинулась, парни и девчата стали накладывать щебень, и вагонетка быстро наполнялась.
Ещё минуту мы стояли молча. Потом мастер обратился к человеку в фуражке:
— Вот видишь. Столько слов из-за какого-то мотора..
Человек в фуражке обратился ко мне:
— Это всё из-за вас! Вы просто не верите в нашу национализированную промышленность! Ах, эти маловеры..
Мне не к кому было обратиться; я смотрел на поющий моторчик и рассуждал примерно так: я тебе желаю всего доброго, мой милый, я горжусь тобой, горжусь и восхищаюсь тем, что ты не поддался, не подчинился стихиям, что ты весело жужжишь, работаешь и строишь. Но подумай, подумай, пожалуйста, разве тебе не следовало бы из тактических и воспитательных соображений, как говорится, скиснуть? Подумай об этом, прошу тебя. Ведь если ты этого не сделаешь, никто до самой смерти не согласится со мной, что металл в воде окисляется и портится и что транспортёр следует устанавливать по возможности иначе, а не мотором в воду; точнее говоря, всегда найдётся человек в кожаной фуражке, которому понравится именно такая установка.
Но мой прекрасный, прочный моторчик не слышал меня, весело тянул ленту и нагружал щебень. А я навеки остался нахалом, который суёт нос куда не следует, ничего не понимает в механизмах и недооценивает нашу высокоразвитую промышленность. Человек в фуражке с воодушевлением сообщит об этом на ближайшем собрании.
Перевод В. Савицкого.
Поучительная история о строительных деталях и о землетрясении
Северное сияние безусловно очень интересное явление, точно так же как землетрясение, деление клеток или движение Венеры по своей орбите в бесконечном пространстве. Но вот ещё одно интересное явление.
От строительной площадки «Север» к строительной площадке «Запад» едет грузовик марки «зис»; от строительной площадки «Запад» к строительной площадке «Север» едет грузовик марки «шкода»; шоссе довольно узкое, и обе машины, встретившись, вынуждены замедлить ход: они едва не задевают друг друга кузовами, так что их водители вполне могут поздороваться за руку. За руку они не здороваются, а только перебрасываются парой слов:
— Здорово, Ференц, что везёшь?
— Строительные детали, наличники для окон, три с половиной тонны, а ты?
— И я строительные детали, наличники для окон, три с половиной тонны. Вот так история, а?
— Да!.. Ну, пока, Альфонз!
— Пока!
Моторы рокочут, и машины разъезжаются в разные стороны, поднимая за собой облака пыли; шофёр Ференц насвистывает под грохот восьми цилиндров «Ступавскую корчму», а в кепке у него лежит накладная, свидетельствующая, что он перевёз столько-то и столько-то тонн деталей; шофёр Альфонз по странному стечению обстоятельств насвистывает ту же самую песенку, а среди свёртков и французских ключей у него засунута точно такая же накладная, свидетельствующая, что он перевёз столько-то и столько-то тонн деталей. Им обоим весело живётся на свете, на вечер у каждого из них назначено свидание с девушкой, а осенний день великолепен, полон солнца и тёплых красок.
«Проголосовав», я вместе с Ференцем добрался до строительной площадки «Запад». Я собирался уже попрощаться с весёлым шофёром, когда услышал о его встрече с приятелем и об удивительном явлении, которое несомненно не имеет ничего общего с землетрясением.
— Как? — спросил я в недоумении. — Одни и те же детали он вёз отсюда туда, а ты — оттуда сюда?..
— Ну да! — сказал Ференц и пошёл разыскивать десятника, чтобы поскорей разгрузить машину, так как оплата у него была сдельная.
Я бросился вслед за ним, спотыкаясь о кучи земли, кабели и опалубку.
— Товарищ шофёр, — закричал я ему, — тебе не кажется, что это немного странно, — возить одно и то же добрых семь, километров туда и обратно, нагружать, разгружать и вдобавок зря расходовать бензин?..
— Факт, — согласился Ференц, — глупость потрясающая, но это не моё дело.
Я зашёл вместе с ним к десятнику и терпеливо ждал, пока тот принимал груз и подписывал накладную о доставке.
— Товарищ десятник, — начал я потом, — мне случайно пришлось стать свидетелем вот такого происшествия. Как ты на это смотришь?
— Ты из контроля? — подозрительно спросил он.
— Я из Союза писателей, — ответил я.
— То-то и оно, — буркнул десятник и мгновенно исчез из конторы.
Я вбирался за ним по головокружительным лестницам и шатким переходам лесов. Где-то далеко внизу исчезла во мгле строительная площадка. Наконец я настиг его на самом краю доски, рискованно выдвинутой во вселенную; теперь он мог спастись от меня разве что с помощью парашюта.
— Товарищ десятник, — кротко сказал я ему, — возить одно и то же оттуда сюда и отсюда туда, тратить без пользы материал и труд, так сказать, обворовывать государство, — разве это допустимо?
— Объективно признаю: недопустимо, — кивает он — только пойдёмте отсюда, а то эта доска проломится под нами. Писателей сейчас, может, и хватает, а вот десятников маловато.
Но я, воспользовавшись ситуацией, развёртываю проблему в теоретическом плане:
— Товарищ десятник, ты согласен, что оба шофёра могли без всякого вреда вернуться со своими машинами в то место, откуда они выехали, и вообще его не покидать; иными словами, на строительной площадке «Север» могли воспользоваться теми наличниками, которые были отвезены на строительную площадку «Запад», и наоборот?
— Согласен, — сказал десятник, и доска под нами затрещала, — согласен. Вот вам пример отвратительной организации работы. Но конкретно напоминаю: дело это не моё, а прораба.
Прораба я нашёл в канцелярии за столом, заваленным девятнадцатью пластами бумаг и планов. «Предъявите пропуск на строительство», — огорошил он меня.
Его очень огорчило, что мои документы оказались в порядке.
— Вы пришли сюда писать статью или заниматься слежкой? — с пристрастием допрашивал он меня.
— Это мой гражданский долг… — защищался я. — Подумайте только: от строительной площадки «Запад» едет грузовик марки «шкода»…
— Послушайте, молодой человек, — сказал прораб, — не хотите ли вы сесть на моё место? Если нет, так по крайней мере пораскиньте мозгами! Я отвечаю только за строительную площадку «Запад»! На стройплощадке «Север» распоряжается другой прораб! Откуда я могу знать, что у него есть и что ему нужно? И потом, вы имеете представление, сколько машин проедет с утра до вечера по этим семи километрам?.. То-то!
— А кто же тогда занимается всем строительством в целом? — осмелился я спросить.
— Главный инженер, кто же ещё!
Главный инженер оказался весёлым, хорошо одетым и тщательно выбритым молодым человеком с горячей любовью к литературе, как он меня заверил, и с тонким пониманием того, насколько неуместна склонность к преувеличениям, присущая всем людям моей профессии. Он потрепал меня по плечу и снисходительно промолвил:
— Дорогой служитель муз, надеюсь, вы не думаете, что я знаю наперечёт каждую машину и каждого шофёра, держу в памяти каждую дюжину строительных деталей и читаю все те тысячи накладных, которые ежедневно циркулируют по всем нашим стройплощадкам?
Я ушёл от главного инженера с грустью в сердце. Ещё некоторое время я бродил по строительству, но, несмотря на свой размах и красоту, оно мне опротивело. И хотя оно грохотало и росло, как на дрожжах, я даже обозлился на него. Но тем настойчивее я твердил себе, что мне нужно найти всесторонне положительного, спокойного, уравновешенного и всё успевающего сделать героя и написать о нём.
Искал я его недолго.
Он стоял у бензоколонки и сиял. Это был здоровый, статный, улыбающийся мужчина. Он явно обрадовался мне, пожал мою руку сильно, как каменотёс, и я чуть не вскрикнул. О писательском ремесле он отозвался одобрительно.