Мы молча смотрим друг на друга, и он снова мрачен и молчалив, но встаёт, обходит стол и садится напротив. От ощущения его близости покалывает кожу, но приходится игнорировать это. Между нами пропасть. У меня — развод, у него — крупная ссора с малознакомой девицей. В принципе, мы оба в состоянии войны, только у него первая мировая, а у меня вторая. Бросьте армию Российской Империи к советским войскам — и они наверняка будут бить врага, не разбирая, немец это или француз. Это просто агрессивный дух патриотизма и желание победы. И да, теперь я понимаю, что мы с Марком начали с войны и закончили ею. Мы провели в битвах годы, но сошли на нет солдаты и боеприпасы. Порох промок, отсырел, в пушки залилась дождевая вода.
Сейчас — тишина, темная ночь, до рассвета никто не выстрелит и не прорежет свистом пули пустоту. Не падет вражеский боец на землю от случайного выстрела, потому что мы устали. Я устала, он устал. Я устала от него, а он не понимает, что не так и почему разум и тело говорят разное.
— Кто вмешался в наши отношения? — вопрос повис, и я его глотаю с воздухом, как кальянный отравленный дым.
— Ты считал, что феминизм и мои подруги.
— А как считала ты?
— Твоя работа и твоя усталость. Ты перестал со мной играть, когда я перестала играть с тобой. Мы стали друг к другу слишком добры. А потом безразличны.
— Ты любишь меня?
— Почему ты спрашиваешь?
— Потому что мне кажется, что я тебя люблю или любил, — его глаза снова наливаются темнотой, и я понимаю, что должна буду опять держать оборону.
— Почему ты так думаешь? Вчера ты хотел меня просто трахнуть, как любую девчонку ради эксперимента…
— Не совсем. Я так думаю, потому что когда я на тебя смотрю, внутри что-то щёлкает, и я не могу отвести взгляд. Хочется придушить тебя или поцеловать. Я не очень хорошо тебя знаю, но мне кажется, что нам вместе круто. И ты, должно быть, решила, будто я хочу трахнуть тебя просто потому, что могу заодно вспомнить прошлое. Нет. Это не совсем так. Мне кажется, я что-то к тебе испытываю. И да, интерес в том числе. Примитивный. Каюсь. И мне кажется, я тебя хочу. Мне кажется, я знаю, что с тобой делать. Знаю твоё тело. Меня тащит от этого ощущения, будто в голове внутренний голос, направляющий меня. Он диктует каждый шаг. От него невозможно удержаться, если бы ты понимала, о чем я — сразу бы сдалась. Я как будто подсел на что-то, что “толкаешь” только ты.
— Не понимаю... — шепчу.
Не хочу верить в эти слова, потому что это очередная невинная речь, заставляющая меня отложить оружие. Человек, который говорит мне все это — не мой муж. Это странный микс из того молодого моего Марка и нового откровенного Марка. Этот тип выкладывает мне всё как на духу, все, что думает. Этот тип не стесняется говорить о чувствах. Его просто не пугает бремя прожитых лет, его не держат в узде глупости вроде якорей «Не говори то, не говори это». Он и правда правильно смотрит на меня, и я знаю, что будет правильно касаться. При этом он интригующе незнаком, и я для него незнакомка, с которой все ново и остро. Он весел и не заморочен, у него нет в голове работы и быта. И он правда выглядит одержимым.
— Поверь, — он приближается и опускает пальцы на мои бедренные косточки. — Я не хочу ничего вспоминать. Мне неважно как мы жили эти годы.
— Но ты вспомнишь...
— Скажи только одну вещь: мы изменяли друг другу?
— Нет.
— Ну вот и хорошо, это все, что мне важно. По какой бы причине я не утратил твоё доверие, я рассчитываю, что верну его. А ты заслужишь моё. Снова.
Его губы касаются моих. Они легкие и неощутимые, но от них тело прошивает теплом и нежностью. И почти сразу без прелюдий язык касается моего. Мы не целуемся, а просто трогаем друг друга, и он морщится, как от электрических разрядов, и иногда отстраняется, чтобы смотреть на меня.
— Мы все испортим, — шепчу я, наслаждаясь забытым чувством волнения. Это снова ощущение первого поцелуя, мне даже чудится, что губы незнакомы.
— Почему?
— Ты не понимаешь, как все сложно.
— Не усложняй.
Его руки и губы порхают по моей коже нежными бабочками, и от их прикосновений, как рябь по воде, расходятся волны нежности. Они захлестывают меня, топят, и приходится глотать воздух, чтобы не задохнуться. Он не даёт и всякий раз перехватывает приоткрытые губы, чтобы целовать. А потом снова и снова, пока поцелуи не становятся укусами и не лишают возможности отступить. Мне почти больно. Мне жарко, немеет кожа, дрожат колени. И это шокирует, как будто ничего подобного раньше не происходило. Но я же помню, что было всё. Может, просто не так? Может, моё сердце тогда было меньше и наивнее? Может, теперь я влюбляюсь по второму кругу, и оттого чувство ярче, как второй слой краски?