После службы Советником Небесным и Подателем Чаш в королевской церкви вся эта деревенская идиллия была скучна до отвращения. А всё из-за того, что отъезд в деревню порекомендовал — или «порекомендовал» — Вершитель Судеб, королевский духовник, которому наверняка донесли о каком-нибудь пустяшном прегрешении бедного сына Божьего. Читатель легко представит себе, как легко впасть в соблазн на таком посту: кто-то, разумеется, неведомо для святого Отца, сунул под покров мешочек с золотом после позволения стоять ближе к алтарю, когда король станет причащаться небесных тайн, кто-то предложил старого винца за два слова, сказанные Вершителю в нужное время…
Так ведь святы только ангелы на небеси!
Отец Уорвик, как полагается доброму пастырю, на опалу не роптал. Но целыми днями, невнимательно скользя взглядом по святым строкам молитвенника, размышлял, как бы вернуть прежний пост и фавор в столице. В глуши так легко опуститься, забыть обрядовый строй, начать попивать… Нет, что ни говори, думал он, а настоящая жизнь — близ престола.
Письмецо Отца Афалия сперва показалось Отцу Уорвику дерзкой глупостью неотёсанного деревенского попика — но что-то помешало сразу швырнуть его в камин, не иначе, как наитие свыше. Потом уже, вкушая скромную трапезу, Отец Уорвик вдруг подумал…
Знатная девка, тронувшаяся умом… «Лицом зело уморительна, телом нелепа, таскает за собою кусок железа, обделанный в форме потешного меча, но на оружейную надобность непригодного. Одёжу имеет ни мужскую, ни женскую, источает райский аромат. Бормочет бессвязные слова и улыбается…» Ах, какая девка!
Отец Уорвик за двадцать лет службы при дворе хорошо узнал своего короля. Король Грегор, суровый боец, одержавший немало военных побед, гроза соседей, почти не пил вина и любил одну лишь женщину — королеву Лорену, свою сподвижницу и подругу — зато…
Зато государь обожал грубую потеху в старинном стиле. Отдыхал от государственных дел и веселился, глядя на пляски хромых со слепыми, прикармливал пару бранчливых карликов, которым платил за каждое новое ругательство, а любимым фаворитом считал горбатого хромого гоблина, принявшего нашу святую веру, шельмеца, пройдоху и смутьяна, злого шута. За королём и королева пристрастилась к низкому веселью, приглашая в общество своих статс-дам деревенских сплетниц. А вдруг дурочка покажется им смешной? Девка с потешным мечом — само по себе уморительно, а ещё и безобразная…
Надо посмотреть на неё, решил Отец Уорвик. Если она — безобидная юродивая, то это будет отличный подарок их величествам. Из деревни. Милый повод приехать ко двору — а уж задержаться там не составит труда.
Вовремя в здешнюю глушь забрела эта умалишённая.
И служки монастыря Благорастворения Воздухов прибыли в Погорелку уже на третий день после того, как там, в доме местного попика, поселилась смешная девка.
Отец же Афалий туго знал своё дело. К приезду служек девка могла произнесть «слава Богу» и «здравствуйте», косноязычно, коряво и дико, как все юродивые, при этом она громко и глупо смеялась. Служки очень тщательно собрали всё имущество девки в дурацкую торбу и погрузили юродивую вместе с её железякой в дормез. Отец Афалий получил за услуги чтимый образок ангела с мечом и очень ласковое письмо Отца Уорвика, обещавшего кое-какую протекцию в будущем.
В общем, это оказалась в высшей степени ценная для обоих священнослужителей девка.
Аллочка эти три дня прожила в доме у попа.
Дом у него, по мнению Аллочки, был очень и очень так себе. Поп жил без примитивных удобств; для необходимых дел у него за огородом стояла будочка над выгребной ямой с сердечком на двери, ужасное место, особенно если идти в сумерки. Водопровода не было вовсе — Аллочке не удалось объяснить попадье, что нужно принять ванну. Меч надоумил Аллочку жестами показать, как она умывается из кружки — посмеялись и нагрели два ведра воды в деревянную лохань. Мыла у них не было, скреблись размоченной синей глиной; Аллочка сначала побрезговала, но меч напомнил ей про дорогущие глиняные маски в СПА-салонах — и она поскреблась тоже, а потом потёрлась дезодорантом. Запах очень всем нравился, будто не копеечный парфюм, а французские духи — поэтому Аллочка дарить дезодорант попадье не стала. Ценная вещь — надо экономить, а то новый добыть негде. С зубной пастой и щёткой было совсем худо; попадья чистила зубы мелом, разжёванной щепкой — Аллочка пока ужасалась этому способу до тошноты.
С едой всё было хуже, чем с умыванием. Ели почти несолёную кашу с каким-то топлёным жиром, грубый серый хлеб — и запивали это всё молоком. Аллочка попыталась привередничать, но меч строго сказал: