А вот пегого нигде не было.
Свен ещё раз обошёл конюшню: шесть лошадей на месте. Последнее стойло пустовало. Он распахнул дверь и шагнул внутрь: будто бы можно было не заметить спящего жеребца. Ещё шаг – и земля ушла из-под ног, расползлась истлевшим одеялом. Свен хотел крикнуть, но только беззвучно раскрыл рот. Спустя мгновенье он сидел на кирпичном полу, точь-в-точь как в большом зале постоялого двора. Над головой сомкнулись арочные своды. Длинная комната уходила вдаль и вся оказалась залита тем же призрачным зеленоватым светом.
Свен поднялся с пыльного пола; кирпич нещадно морозил ноги. Где же он – в подвале? А пегий? Неужели тоже здесь… Огляделся – нет, в этом помещении он один. Точнее один живой.
А вот костей – несчётное количество. Скелеты примостились вдоль стен: сидели, склонившись друг к другу костяными головами. Два – лежали на кровати, сплошь состоящей из пыли. Свен дотронулся до изголовья – и она рассыпалась в пыль, а кости медленно и беззвучно осели на пол.
На резном высоком кресле у дальней стены в скучающей позе застыл ещё один. То, что когда-то было рукой, опиралось на широкий подлокотник, череп покоился на костях ладони. Седые пряди волнами опускались к шее, на которой что-то тускло блестело.
Свен приблизился, пытаясь разглядеть вещицу. Подвеска почернела и покрылась пылью, цепочка грозила раствориться прямо на глазах. Несомненно это было серебро – витиеватая рамка обрамляла крылатого человека с оленьими рогами, ноги его – головы хищных птиц, покоились на резной подставке. Мелкие колокольчики свисали на серебряных кольцах.
Стараясь не задеть ни кости, ни кресло, Свен двумя пальцами подцепил подвеску, цепочка осыпалась прахом. Он крепко зажал в руке холодный металл и в тот же миг стал оседать и проваливаться ещё ниже – сквозь пол, землю, камни. Он пролетал пещеры и подземные моря, теряясь во тьме…
Где-то тоненько ржала лошадь.
На этот раз он проснулся по-настоящему. Внутренние часы говорили, что время близится к полудню, голова болела, ныла затёкшая спина. От плеч к запястьям туда-сюда бегали сотни злых иголочек – а нечего спать, заложив руки под голову.
Свен встал, поёжился – после тёплой постели стало зябко. Мир за окном снова заволокло дождём. По мелким наборным стёклышкам скользили наперегонки капельки воды, собирались вместе в ручейки, бежали быстрее и быстрее, спрыгивая с высоты второго этажа на землю.
Натягивая одежду, островитянин вдруг вспомнил свой странный сон и снова, как наяву, прочувствовал ощущения падения сквозь земную твердь. Брр… На постели какая-то мелочь привлекла внимание – неровная, слишком глубокая складка одеяла. Потянувшись к ней, он уже знал, что затаилось в мягкой ткани – потемневшая серебряная подвеска с изображением крылатого человека с оленьими рогами, чьи ноги – головы хищных птиц.
Свен немного помедлил, рассматривая узор, затем убрал подвеску в карман и вышел на галерею.
Напоённый ароматом выпечки и трав зал пронизали струнные переборы: Седрегунн полулежал в кресле у тёмного зева печи, и наигрывал на цистре что-то затейливое. На подоконнике, почти не видный в тени галереи, сидел всё такой же лохматый глазастый мальчишка и как заворожённый следил за музыкантом. Он сильно подался вперёд, как птичка перед полётом, и чудом не падал с окна.
Халла с Баасом на углу стола резались в карты, Кромма и Долана не было видно – видимо, ещё не встали. Свен едва не столкнулся девочкой, что на ночь оставалась с Шайлен. Малышка дёрнулась в сторону и попыталась сбежать через дверь на кухню. Островитянин мягко поймал её за плечо, поинтересовался, кто сейчас с Шай. В ответ получил лишь испуганный взгляд немигающих глаз. Девочка вывернулась и убежала.
– Да она не разговаривает. И ещё тот парень постарше – оба молчат, – ответил на невысказанный вопрос Халла, не отрываясь от карт.
– Удивительно дело – здесь все всё знают, кроме меня, – Свен взял со стола кружку с ароматным напитком, опрокинул залпом. – А как вам спалось? Кошмары не мучали?
– Я спал, как убитый. Ничегошеньки не снилось, – бодро ответил Баас.
– Угу. И я, – всё внимание Халлы поглотила игра.
– А я, Свен, видел сладкие сны, – Седрегунн заглушил струны ладонью, громко чмокнул. – Сладчайшие! Ты не представляешь… – и добавил, понизив голос: – Про нашу хозяйку!
– Ага! Значит, снилось. Вот ты-то мне и нужен. Сгоняй-ка проверь лошадей, а у меня назрела пара вопросов к нашей гостеприимной Беате.