Узорчатая чёрная ткань плавно соскользнула с горла. Голова кружилась, и Колонель, не в силах пошевелиться, судорожно хватанул ртом воздух, беспомощно глядя на страшную пластинчатую морду над собой. Когтистые ладони на несколько секунд тускло засветились и будто бы начали распространять вокруг себя слабый жар, как от электрической грелки, и тут же, отзываясь на эту тёплую волну, отхлынула острая боль, простреливавшая ему до этого момента шею и левую руку.
Волк что-то отрывисто спросил, не поднимаясь с кресла, и ящер, на секунду повернув голову, коротко бросил тому что-то в ответ; шум в ушах постепенно затихал, но, когда эти двое разговаривали между собой, Колонель всё равно не мог разобрать ни единого слова.
Мерзкие тиски, секунду назад сдавливавшие вновь забившееся в привычном ритме сердце, куда-то пропали, и мужчина вдруг понял, что снова может нормально дышать.
– Вот так вот… всё… ну что, ожил? – ящер на секунду приложил лапы к его вискам. Губы на продолговатой морде вновь шевельнулись, почти как человеческие. – Пистолет больше не трогай. Иди-ка вон сюда, присядь.
Пут на руках больше не было. И сил больше не было. Ни на что.
Колонель опустился на край банкетки, тяжело дыша, и на несколько секунд уронил лицо во взмокшие сухопарые ладони, прикрывая глаза от бьющего в них закатного солнца.
Ему показалось, что прошла целая минута, а может быть, и несколько минут. Пробуждение всё не наступало и не наступало. И морок никуда не девался: мужчина слышал, как чудовища в шаге от него снова вполголоса перекидываются какими-то неразборчивыми фразами. В конце концов он нерешительно поднял глаза, встретившись взглядом с волчеголовым, и тот тут же встал на ноги и сделал пару шагов вперёд, переступая через стеклянные осколки и через лужу разлитого виски на полу и царапая дубовый паркет короткими прозрачными когтями на огромных звериных ступнях.
– Ты запомнил, как не надо разговаривать с тули-па, приятель? – монстр присел перед банкеткой на корточки и сложил мощные чёрные длиннопалые лапы на узловатых коленях.
Колонель обессиленно кивнул. Он не очень доверял своему голосу.
– Отлично. Свободны, обормоты, – полуволк небрежно взмахнул тяжёлой когтистой ладонью, оглядываясь на переминающуюся с ноги на ногу у него за спиной крысиноголовую гадину.
Гигантский паук с обезьяньим туловищем что-то обиженно проскулил, поднимая голову с высунутым треугольным языком от расплывшейся по паркету мутной винной лужи. Крысиноголовый тут же отвесил тому звонкую затрещину, а потом свёл толстые уродливые лапы крест-накрест у себя на груди. В воздухе мелькнула тень какой-то фигуры, похожей на исполинскую летучую мышь, и секундой позже страшная полуобезьяна тоже завертелась волчком, исчезая в облаке вонючего жёлтого дыма.
И всё стихло.
– Что вам от меня… – слабым голосом начал Колонель, но не договорил. Слова выходили трудными и какими-то обескровленными; язык, казалось, царапает небо, как наждачная бумага. – Зачем это всё?
– Сегодня мы просто зашли познакомиться, как я и говорил, – оскалился полуволк. – А обо всём остальном, думаю, ты узнаешь в самое ближайшее время… Например, завтра вечером. И хорошо бы тебе быть в это время дома, приятель… Не то чтобы я угрожал, но лучше не стоит усложнять жизнь ни себе, ни нам, ага?
– Пройдёмся до пляжа? – предложил Аспид. – Никогда здесь не бывал…
– Я тоже. Давай, – Кейр протяжно зевнул, почёсывая пальцем покрытый густой тёмной щетиной подбородок, и сорвал с кривого миниатюрного деревца, растущего в глиняной кадушке под полукруглым окном дома, крупный спелый мандарин. – Со шторами это было круто, кстати. Как ты додумался?
– Да так… фольклор. Повесили мальчику в комнату чёрные шторы, а ночью он слышит: «Подойди к окну», а шторы его взяли и придушили, – Аспид шагнул вслед за парнем на вымощенную мозаичной кирпичной плиткой дорожку, которая серпантином спускалась вдоль выложенных из крупных белых камней стены от террасы двухэтажной виллы прямиком к морю. – У нас малышня друг другу в детском садике ещё такое рассказывает.
– Суровые вы ребята, – покачал головой Кейр, взвесил похожий на бильярдный шарик мандарин на ладони и начал сосредоточенно чистить его прямо на ходу, бросая на землю кусочки толстой оранжевой кожуры. – Я же говорил, что тебе понравится, бро, – добавил он, ухмыльнувшись. – А отказался бы составить мне компанию, пропустил бы всё веселье.
– Я всё равно не очень понимаю, нафига они тебя сюда послали… да ещё со всем этим эскортом, – пробормотал Аспид, рассеянно разглядывая казавшуюся в опускавшихся сумерках непривычно пышной растительность по сторонам дороги.