Время, когда приходят монстры…
В первый раз в жизни, сидя в кабинете собственного дома, Колонель не ощущал ни покоя, ни защищённости – лишь всё нарастающую дурностную тревогу. Отделанные ониксом стены кабинета вызывали у него ассоциации с какой-то гробницей, бронзовые узорные решётки на дубовых потолочных балках давили гнетущей тяжестью. Узоры на шерстяном напольном ковре вдруг начали напоминать мужчине то ли свившихся в клубки змей, то ли ещё каких-то червеобразных тварей, нерастопленный мраморный камин – чью-то огромную разинутую пасть.
Колонель сжал пальцы на подлокотниках кожаного кресла, переводя взгляд с зеленоватого пасмурного полумрака за высоким окном на отражение позолоченного светильника в стеклянных дверцах книжного шкафа, и в очередной раз попытался выровнять дыхание, ощущая, как царапает горло горьковатый душный запах, исходящий от настольной сигарницы.
«Нельзя. Так просто нельзя. Надо, чёрт побери, оставаться рациональным…»
Не доверять своим собственным воспоминаниям смысла не было – навещавшие его существа, по крайней мере те, что разговаривали с ним, по зрелом размышлении никак не походили ни на голограммы, ни на плод воображения. Они говорили с Колонелем на его родном языке, но этот язык явно не был родным для них самих. Больше всего это напоминало разговор с людьми, использовавшими какую-то хитрую маскировку, более того, лишь с исполнителями, чего те сами даже не скрывали… как они там себя называли? Талита… или талипа? «Никогда ничего не слышал о подобной организации…»
Прятаться от них сейчас было бессмысленно – очевидно, что следующей мишенью при таком подходе сделается Вивьен… в конце концов, Колонель прекрасно представлял себе, как работают подобные схемы.
И ещё они были достаточно уверены в себе, чтобы сообщить Колонелю, когда ему следует ожидать следующего визита – явно понимая, что он усилит охрану и задействует все возможные системы оповещения.
Очевидная демонстрация силы.
Хорошо, любую цифровую систему можно взломать. Вчера на радарах не осталось никаких следов, он проверял это сам…
Что же это могло быть? Какое-нибудь психотронное излучение? Биологическая конвекция… или о чём там ещё так любят рассуждать бульварные газетёнки?
«Бред, бред, бред! Тупик…»
Колонель почувствовал, как по его спине сползает тонкая струйка пота.
Было слышно, как по стеклу окна с отчётливым стуком барабанят крошечные капельки дождя.
Мужчина мог бы поклясться, что он опустил глаза всего лишь на секунду – а когда он снова взглянул на тяжёлую деревянную дверь кабинета, перед ней уже стоял ТОТ.
Огромный, покрытый чёрной шерстью, с то ли волчьей, то ли медвежьей головой на короткой шее и с чёрными немигающими глазами.
– Убери оружие, – брезгливо произнесла тварь, мельком глянув на зажатый в ладони Колонеля пистолет. – Неужели в прошлый раз не настрелялся?
«Спокойно, – судорожно напомнил себе мужчина. – Главное, сохранять предельное спокойствие».
– Я так понимаю, разговаривать мы будем не здесь? – тихо спросил он, кладя пистолет на секретер и поднимаясь с кресла.
Волчеголовый, как ему показалось, одобрительно хмыкнул и распахнул дверь в коридор:
– Вперёд, полковник.
Глава 4
Больше всего на свете Флинн любил две вещи: писать песни и летать.
Но если музыку он любил бескорыстно и трепетно, как рыцарь любит свою прекрасную даму, то к полётам относился как к земным женщинам из плоти и крови: как и полёты, отношения с женщинами давали ему ощущение полноты бытия, дразнили, привлекали своей непредсказуемостью. Плавные или стремительные, неторопливые или рискованные, утомительные или безудержно сумасшедшие… («Знаешь, Флинн, что интересно. Ты ведь вроде бы даже и не кобель, – со свойственной ей прямотой заметила однажды Фрейя после того, как он развёлся в четвёртый раз. – Тебе просто скучно всё время находиться рядом с одной и той же. Постоянно нужно завоёвывать кого-нибудь нового…»)
Впрочем, Фрейя всегда подкалывала его исключительно по-дружески. Её, в отличие от своих многочисленных фанаток, Флинн никогда в жизни даже не пытался соблазнить – Фрейя была ему почти как сестра. Даже, пожалуй, ближе, чем трое родных сестёр Флинна, которые вечно хором сочувствовали по очереди всем его бывшим жёнам.
А Фрейя была давний боевой товарищ. Незаменимая скрипачка-самородок, душа и второй голос «Псов полуночи».
Свой первый спортивный самолёт – серебристого стального красавца с удивительной скороподъёмностью и волшебным обзором из кабины – Флинн купил после первого же их крупного стадионного тура по Европе. В детстве он всегда мечтал научиться летать. Лет в пять любил ещё представлять себе перед сном, что летает по-настоящему, сам, безо всякой техники. В двадцать лет, когда «Псы полуночи» только начали устраивать первые мировые турне, подсел на прыжки с тарзанки – прыгал и со знаменитой швейцарской плотины в Тичино, и с моста в Инсбруке, и ещё с одного моста в Западном Кейпе. Прыгал даже с телебашни Макао в Китае. Фрейя качала головой и обзывала его адреналиновым наркоманом. А Флинну почему-то никогда не бывало по-настоящему страшно во время этих прыжков – было просто очень хорошо.