– Да нет, группа.
– Все еще обсуждаем.
– А что играете?
Алан сделал ладонью в воздухе лодочку, качающуюся на волнах неопределенности.
– Мой любимый жанр, – сказал Эдди.
3.
“Трипл Эй” приехал через час с небольшим. Из темно-синего эвакуатора с языками стилизованного пламени на дверях и капоте вразвалку вылез молодой человек, на бицепсах которого гулял такой же пожар.
– Тут написано, – сказал он, бегло расставляя галочки в бланке с мятой исподницей из розовой копирки, – что у вас аккумулятор сел. Прикурить пробовали? А с наката?
– Пробовали. И то и другое, – Тони протащил пятерню через взмокший от пота ежик, вытер о треники. – Там с концами.
– Ну, поглядим-посмотрим. Часто люди думают, что с концами, а там хоп – и не с концами. – Все это молодой человек произнес, не поднимая головы от бумаги. Перед Тони маячил лишь поролоновый передок его кепки, на котором красовался белоголовый орлан. Орлан глядел на горящие башни ВТЦ, и из глаза его падала сомнительная с точки зрения орнитологии слеза. Остальные три четверти “Гистерезиса”, усевшись в рядок на обочине, наблюдали за смуглым Тони Эроглу с неприкрытым злорадством.
Механик приподнял капот “эконолайна” и почесал авторучкой белобрысую бородку. Пауза растянулась. Кабину эвакуатора глухо сотрясали задранные до отказа басы неизвестной песни.
– Да, – произнес он задумчиво. – Там с концами.
– Майка, посмотрите на его майку, – прошептал Алан, тыча пальцем в спину механика. Эдди и Брет посмотрели. На черном фоне вокруг когда-то ярко-красного, а теперь застиранного в арбузную бледность черепа вилась надпись готическим шрифтом, которым в наши дни пишутся только логотипы городских газет и названия групп с задранными басами: GRITZ CARLTON. TASTE THE GRITZ TOU R 2008. Ниже, вдоль позвоночника до потной поясницы, мелким кеглем шел длинный список городов.
– Чего ты радуешься? – пожал плечами Брет. – Если это их типичный фанат, нас из клуба вынесут по частям.
– А мне пофиг, – сказал Алан. – Все что угодно, только не пустой зал.
– Легко сказать, ты не еврей и не турок, как некоторые. Не говоря уже о нашем Джеки Чане, – подмигнул Брет Эдди.
– Какая разница, – сказал Эдди. – С точки зрения этих ребят, мы все в первую и последнюю очередь пидоры.
Еще час, и группа, ставшая на триста с лишним долларов беднее, неслась в воскрешенном микроавтобусе по направлению к Чикаго. Алан уступил руль Брету и сел позади, закрыв глаза и заткнув уши наушниками. На правом заднем сиденье Эдди, поменявшийся местами с Тони, смотрел на сумеречные поля и вел в уме неутешительный гроссбух. В Хобокене им заплатили 180 долларов, в Филадельфии 400 (и купили три диска – успех, успех), в Балтиморе – 225, в Вашингтоне – 300, в питтсбургском чертовом “Мунбиме” – 40. Впереди оставались Чикаго, Детройт и кульминация всей поездки – фестиваль на открытом воздухе перед Залом славы рок-н-ролла, с гарантированным гонораром в 1000 долларов. Меж тем одна аренда “эконолайна” на две недели стоила 2400, бензин обходился долларов в сорок в день, плюс теперь еще и новый аккумулятор. Даже если не растрачиваться на мотели, которыми группа, не выдержав духоты, тесноты и зычных причуд желудочно-кишечного тракта Брета, уже пару раз за эту поездку воспользовалась, и всем квартетом спать в микроавтобусе, то расходы на турне все равно составят 3460 долларов. Это означало, что Чикаго и Детройт должны принести “Гистерезису” по полтысячи с концерта (цифры, достижимые только в случае спонтанного взлета популярности в течение следующих суток) для одного только выхода в ноль. Да и ноль этот, признаться, был понятием относительным. Ноль бывает у корпораций. Корпорациям не нужно есть, одеваться, кормить кота. Корпорациям через неделю не исполняется тридцать, а от тех, которым исполняется, не ждут, что они по этому случаю отведут пару других корпораций в ресторан. Ноль гастролирующего музыканта – это довольно увесистый минус.
И так восьмой год, ужаснулся про себя Эдди. Точнее, седьмой, точнее, если не считать пьяняще прибыльного 2006-го, призрак которого по сей день мешал группе плюнуть и разойтись: той осенью заглавная песня с Failed State попала в телесериал The O. C., одним махом продав пятнадцать тысяч дисков. Эта цифра могла бы быть на порядок выше, не будь The O. C. к тому моменту в надире популярности и не звучи Failed State за кадром ровно шесть секунд – в сцене, в которой сердитый молодой человек Райан Атвуд горюет о гибели своей возлюбленной в автокатастрофе.
Теперь, как любому другому убыточному предприятию, оставалось разве что урезать расходы. Например, купить за те же 2400 долларов подержанный микроавтобус, а не арендовать новый. Но где его держать в Нью-Йорке, как и на что чинить, да и кому бы он, в конце концов, принадлежал? Из всей группы такие деньги водились только у сорокалетнего Тони, семейного человека и профессионального управдома. Еще можно было вообще перестать ездить в турне и сконцентрироваться на продаже песен на телевидение, в кино и рекламу. За последние года три в разные моменты эта идея возникала то у Брета, то у Тони, то у самого Эдди, но, поскольку никто не хотел в сотый раз выслушивать вдохновенную речь Алана о том, что “без живой связи со слушателем мы никто, мы продавцы джинглов”, даже заикаться об этом постепенно перестали.