На конкретные вопросы Кастукас отвечал кратко, в остальном же разводил руками:
– Не знаю, что и рассказывать.
Выглядел Кастукас так плохо, что после того как он отправился «отдыхать с дороги», отец с матерью стали решать, стоит ли ему возвращаться в Плунгяны или, может, поискать другие варианты получения музыкального образования. Если в том вообще есть необходимость…
Отдохнув дня три-четыре, Кастукас почувствовал себя лучше. На расспросы родителей отвечал уже не односложно, а братьям и сестрам рассказывал о музыкальной школе князя Огинского, сказал, что научился играть и даже играл в оркестре на флейте и корнете, что знакомится с другими инструментами.
– Что такое корнет? – спросила Юзе.
– Корнет – это такая короткая труба, которая – не поверите – ведет свое происхождение от почтового рожка.
– Что такое почтовый рожок?
Кастукас рассмеялся.
– Почтовый рожок – это такая металлическая труба, похожая на коровий рог.
Рассказывая об обучении в школе, Кастукас обронил фразу:
– А еще учусь разбирать партитуру.
– Что такое – партитура? – слово «партитура» Юзе далось с трудом, произнесла она его по слогам. – Зачем ее разбирать?
Кастукас улыбнулся, нежно прижал сестренку к себе.
– Партитура – это… Как бы тебе объяснить?.. – Задумался, молчал с минуту, глядя поверх голов Повиласа и Юзе. Юзе потом говорила, что она даже подумала, не в далеких ли Плунгянах Кастукас хочет получше разглядеть неведомую ей партитуру, чтобы объяснить, что это такое.
– Представьте себе большое-большое поле, – неожиданно предложил Кастукас, – в этом поле встречаются друзья и ведут приятную, мирную беседу, или же просто гуляют каждый сам по себе, то встречаясь, то расставаясь. Но иногда друзья эти, ощетинившись, вступают в драку и призывают на помощь все новых и новых участников. Тогда разражается гроза! Шум, драка продолжаются, пока все не помирятся, а немного поговорив, расстаются. Поняли?
– Не-а! – призналась Юзе.
– А ты?
– И я – не-а, – словно передразнил сестренку Повилас. Они посмотрели друг на друга и рассмеялись.
– Вырастете, займетесь музыкой, – поймете! – серьезно сказал Кастукас.
О князе Михаиле Огинском он говорил только хорошее, подчеркивал, что его уважает и любит вся школа, весь оркестр.
Отдохнув и окрепнув, Кастукас вернулся в Плунгяны.
К чему тянулась душа
Учеба в музыкальной школе закончена. Чюрлёниса перевели из учеников в оркестранты. В оркестре определили место среди деревянных музыкальных инструментов – он играл на малой флейте.
Огинский положил ему месячное жалованье – пять рублей. О чем, будучи на побывке в Друскениках, Кастукас не преминул сообщить родителям.
– Неплохое подспорье для нашей семьи, – заметил отец. Как органист костела он получал десять рублей в месяц.
Оркестр князя выезжал на Рижское взморье и в Поланген. Кастукас увидел море. (Было что рассказать Янкелю!)
Море Чюрлёнис полюбил на всю жизнь, к морской теме он обращался много раз – и в музыке, и в живописи (симфоническая поэма «Море», триптих «Соната моря» – «Allegro», «Andante» и «Finale»), и в поэтических произведениях.
В картине «Композиция», написанной в 1904-м или, возможно, в 1906 году, он словно возвращается к той, первой, поездке на балтийское побережье. Три силуэта на фоне моря в предзакатную пору: два, на переднем плане, – юноши со склоненными головами, третий – пожилой мужчина, смотрящий из-под руки на остальных. Нетрудно предположить, что это князь Михаил Огинский и его воспитанники.
Князь Михаил относился к Чюрлёнису с большой симпатией и, несмотря на разницу в положении и возрасте, с уважением. И, надо сказать, он сохранял такое отношение долгие 15 лет, до конца своей жизни. Конечно же, Огинский обратил внимание на Чюрлёниса с подачи доктора Маркевича, но нельзя не отдать ему должное в том, что он раньше многих сумел разглядеть в нем большой талант, оценил трудолюбие и усердие. И независимость. Но об этом позже.
Чюрлёнис вспоминал о времени, проведенном в Плунгянах, как об одном из лучших в жизни.
В Плунгянах он занимался тем, к чему тянулась его душа – музыкой; он овладел многими инструментами, музыкальной грамотой, изучил историю музыки. Сочинил марш, который был разучен оркестрантами и исполнен на торжестве в честь князя Огинского. Ноты марша, к сожалению, не сохранились, но каково было юноше услышать свое сочинение в исполнении оркестра, представить нетрудно.