У Моравских устраивались читки литературных новинок. Молодежь могла вдруг сорваться и компанией побежать в костел – слушать орган.
В Варшаве Чюрлёнис часто бывал и у Маркевичей, где чувствовал… чувствовал бы (!) себя как дома, если бы не пани Маркевич. Женщина набожная и капризная, она часто вела себя надменно и непредсказуемо. Юзеф Маркевич поведение супруги объяснял тем, что она мечтала, что кто-то из сыновей станет католическим священником, чего ни он, ни сыновья не желали.
Пани Маркевич еще в Друскениках обратила внимание на младшего брата Кастукаса Стасюкаса (чем он привлек ее внимание, трудно сказать; может быть, его она намеревалась сделать священником), настояла на переезде тринадцатилетнего мальчика в Варшаву, определила в Гимназию и реальное училище Гурского, где у братьев Чюрлёнисов неожиданно объявился еще один благотворитель – в лице директора.
Войцех Гурский через Стасиса пригласил к себе Константинаса как старшего брата – «для разговора». Он начал с неожиданного вопроса:
– Вашего дедушку звали Стасис Чюрлёнис?
– Да.
– Он крестьянин из деревни Гуобиняй?
– Да. – Константинас насторожился – он не понимал, куда клонит директор гимназии. – Простите, пан Гурский, могу я узнать, чем вызван ваш интерес?
– Во время Январского восстания мой брат под деревней Гуобиняй оказался в окружении. Как я теперь понимаю, скрывался он в усадьбе вашего дедушки. Со слов брата знаю, как это происходило. Пан Чюрлёнис моего брата переодел в одежду батрака и поставил молотить рожь. Царские казаки обыскали имение, на батрака внимания не обратили. Брат прожил у пана Чюрлёниса в имении несколько месяцев, пока опасность его ареста полностью не миновала. В знак благодарности… я освобождаю от платы за учебу вашего брата.
Константинас поблагодарил господина Гурского.
– Кстати, Стасис назван в честь деда, – сказал, уходя.
На званых вечерах у Маркевичей, когда хозяева ли, гости ли просили Чюрлёниса исполнить «что-нибудь», он садился за инструмент и играл – вначале мазурки Шопена, а потом и свои произведения. Чюрлёниса сменял Петр Маркевич. Петру очень нравились прелюды Чюрлёниса, он часто их исполнял, но преимущественно выбирал из ранних его произведений, потому что они напоминали прелюды и мазурки Шопена. Играл «сентиментально и с экзальтацией» (Ядвига Чюрлёните).
После того как Чюрлёнис резко изменил стиль своих фортепианных произведений, лирико-романтические прелюды, обожаемые Петром, остались в прошлом. Но не для Петра!
Константинас входит в комнату – Петр играет его прелюд си-минор. Автор просит:
– Не надо играть это произведение.
Петр – словно не слышит. Константинас, шутя, оттолкнул банкетку вместе с Петром от инструмента. Началась возня. Кастукас, более сильный, опрокинул стул вместе с Петром. Бросился его поднимать. Обнялись, расхохотались. Чюрлёнис сел к инструменту и сыграл «какой-то банальный вальс», по другим источникам – «Собачий вальс».
– Может быть, ты и от него в восторге?! Эта моя музыка недалеко ушла.
«Собачий вальс» – небольшая незатейливая пьеса для фортепиано. Порой с него начинается обучение игре на фортепиано. Авторство «Собачьего вальса» достоверно не установлено, но некоторые средства массовой информации приписывают его… Фридерику Шопену. Музыковеды считают, что это недоразумение вызвано тем, что у Шопена есть вальс ре-бемоль мажор (опус 64, № 1), который он сам назвал «Вальсом маленькой собачки». Камиль Бурникель, один из первых биографов Шопена, утверждает, что на создание пьески композитора вдохновило наблюдение за песиком Жорж Санд Маркизом, ловящим свой хвост. Есть, впрочем, и другая версия, согласно которой Шопен по просьбе самой Жорж Санд экспромтом сочинил вальс в честь ее любимой собачки Маркиза. В любом случае, мелодии «Собачьего вальса» и «Вальса маленькой собачки» совершенно разные.
Петр Маркевич был музыкально одарен, но, похоже, никто, кроме Чюрлёниса, не обращал на это внимания, и, поддавшись воле родителей, он «пошел по совершенно чуждому для него пути». Годы спустя Петр Осипович в Гродно возглавит Польский банк.
Именно с Петром у Чюрлёниса сложились наиболее теплые отношения. Петр, как пишет Ядвига Чюрлёните, был «привязан к Кастукасу и любил его всем сердцем». Разница в возрасте была невелика, но Кастукас относился к Петру несколько снисходительно, а он к нему – уважительно.
Завсегдатаями на вечерах у Маркевичей были и знакомые Чюрлёниса по Друскеникам: Зигмонт, Гражин и София Креновские, Петр О’Бриен де Ласси – дети весьма зажиточных родителей; по этой причине в Варшаве Чюрлёнис в их окружении чувствовал себя неловко и постепенно начал отдаляться.