– Нет, нельзя! – ответил Конфуций. – Слишком много замыслов. Пусть, обладая собственным мерилом, не заискивая, останешься твердым и избегнешь осуждения. Все же оставь это дело. Разве можно таким способом оказать на царя влияние, равносильное его собственному желанию учиться?
– Больше мне нечего предложить. Осмелюсь ли попросить совета? – спросил Янь Юань.
– Разве легко осуществить то желание, которым ты обладаешь? Того, кто считает это легким, не одобрит Высокое Небо, – сказал Конфуций. – Постись, и я тебе поведаю.
– Семья у меня, Хоя, бедная, – заметил Янь Юань. – Уже несколько лун я не пил вина, не ел мяса и скоромных овощей[32]. Можно ли считать, что постился?
– Таково воздержание перед принесением жертв, а не перед размышлением.
– Дозвольте спросить, что такое воздержание перед размышлением?
– Это значит, – ответил Конфуций, – сосредоточить свою волю на Одном, слушать не ушами, а сердцем, не сердцем, а душой. Когда перестанешь слышать ушами и откликаться сердцем, душа очистится до Пустоты и будет готова воспринимать вещи. Пусть все будет стекаться к Пустоте[33]. Достижение Пустоты и есть воздержание перед размышлением.
– Пока я, Хой, не воспринял этого наставления, существовал только как я, Хой. Лишь начал его применять, меня, Хоя, не стало. Можно ли считать, что я достиг Пустоты? – спросил Янь Юань.
– Да, полностью, – ответил учитель. – Теперь я тебе поведаю: ты можешь войти в клетку царя и в ней разгуливать, оставаясь равнодушным к царской славе. Станет слушать – пой, не станет – умолкни. Без покровителей и без ненавистников, как бы вынужденно, поселись в том же доме. Это почти то, что нужно. Легко не ходить, но невозможно ходить, не оставляя следов. Действуя как человек, легко лицемерить, но, действуя как природа, невозможно лицемерить. Ведь все наслышаны, что летает тот, кто обладает крыльями; но слыханное ли дело, чтобы летал тот, кто не обладает крыльями. Ведь все наслышаны, что мудр тот, кто обладает знаниями; но слыханное ли дело, чтобы был мудр тот, кто не обладает знаниями. Посмотри на то отверстие в двери. Через его пустоту в доме появляется свет. Остановится доброе знамение, остановись и ты. Если же не остановится, то, можно сказать, будешь мчаться, даже сидя на месте. Если слухом и зрением обратишься к внутреннему, а сердцем – к внешнему, то прибудут к тебе не только люди, но даже души предков и боги. Таково будет влияние на всю тьму вещей. Это служило основой для царей Молодого Дракона и Ограждающего; того же до конца жизни придерживались Готовящий Жертвенное Мясо и Опирающийся о Стол, тем более это необходимо человеку, не состоящему на службе!
Царский сын Высокий, готовясь ехать послом в Ци, спросил Конфуция:
– Не посоветуете ли, как мне быть? Царь посылает меня, Чжуляна, с весьма важным поручением. В Ци же, вероятно, примут с большим почетом, но с делом спешить не станут. Я тревожусь. Ведь и простого человека нельзя торопить, не то что царя. Вы говорили мне, Чжуляну, что без учения любое дело – и большое, и малое – редко удается благополучно завершить. Если дело не увенчается успехом, меня покарает человек; если же увенчается, меня настигнут силы жара и холода. Избежать беды в том и в другом случае способен лишь добродетельный.
Пищу я ем простую, не изысканную; в жару не ищу прохлады. Но вот сегодня утром я получил приказ, а к вечеру – пил ледяную воду, у меня поднялся жар. Еще не доехал до места, а уже страдаю от лихорадки. Если дела не завершу, покарают и люди. Обе эти беды мне, слуге, не вынести.
– В Поднебесной существуют две великие заповеди, – ответил Конфуций. – Одну дает судьба, другую – долг. Судьбою дана сыну любовь к родителям, от нее не освободить сердца. Долг велит слуге служить государю. Государь всюду, куда бы ты ни пришел; нигде в Поднебесной от него не укроешься. Таковы эти великие заповеди. Вот почему совершенная сыновняя почтительность в том, чтобы служить родителям и покоить их в любых условиях; а полная преданность государю – в том, чтобы служить ему и покоить его при любых условиях. Служить всеми помыслами, не изменяясь, радость ли перед тобой или горе, и даже в безвыходном положении принимать все спокойно как судьбу – это высшая добродетель.
Бывает, конечно, что слуга или сын вынуждены, выполняя поручение, забыть о самом себе. У него не найдется досуга для наслаждения жизнью или для страха перед смертью. Поэтому-то ты и можешь отправляться.
Дозволь мне повторить то, что я когда-то слыхал. С соседними царствами следует поддерживать взаимную дружбу, основанную на верности в делах; далеким царствам следует высказывать преданность в речах. Речи должен кто-то передавать, а самое трудное на свете – передавать слова радости или гнева одной стороны другой стороне. В радости изливают друг другу слишком много приятных слов, в гневе обрушивают друг на друга слишком много злых слов. Но все чрезмерное безрассудно, безрассудное же не внушает доверия. Подозрения и губят того, кто передает речь. Поэтому в «Образцовых речах»[34] и говорится: «передавай неизменной сущность дела, опускай лишние слова». Соблюдай это правило и, возможно, останешься цел.
34
По толковому словарю – это речи «древних царей», представленные в «Книге песен», «Книге преданий» и других конфуцианских сводах, с которыми, однако, расходятся цитируемые здесь наставления. Это был, видимо, устный свод.