Энрике. Знаю. На дона Грегорио.
Сокорро. Какое горе! Вот она, жизнь! Боже милостивый! Пойду еще раз взгляну на бедняжку. (Входит в дедушкину комнату.)
Грегорио (в трубку). Ладно… Не опаздывай… Нет, ничего… Ну, пока… (Кладет трубку.) Вот и все.
Энрике. Будьте осторожны, дедушка. Некий Марсиаль со своими молодцами окружил квартал.
Грегорио. Значит, самое время идти. Когда Марсиаль на страже — опасности никакой. Это наш городской сумасшедший.
Энрике. Дедушка… Я хочу просить вас об одном одолжении.
Грегорио. Смелее, сынок. Если это в моих силах…
Энрике. Не знаю, как начать… Затрудняюсь. (Пауза.) Дедушка… Я нехороший. Да, да, нехороший.
Грегорио. Смелее, мой мальчик, смелее… Речь идет о Марте. Верно?
Энрике. Да, дедушка. Марта — замужняя женщина. И то, что я сделал, — нехорошо. Ее муж… был моим другом… моим учителем… Благодаря ему я научился всему, что умею… Грегорио. Вы с Мартой любите друг друга, верно?
Энрике. Верно, дедушка.
Грегорио. А у нее есть деньги?
Энрике. Смотрите… (Показывает ему содержимое чемоданчика с драгоценностями.) Ну, есть у меня вкус?
Грегорио. Браво, мальчик! Тебя мучает совесть? Да ты просто артист! А добряк муж наверняка и понятия ни о чем не имеет, верно? (Смеется.) Некоторые мужья никогда не догадываются.
Энрике. И в самом деле, он ничего не знает.
Грегорио. Ну, молодец! (Хитро смеется.)
Энрике. Муж Марты, доктор Молинос, мой друг, мой учитель… в этом чемодане… и в шляпной коробке.
Грегорио. Энрике!
Энрике (представляя их друг другу). Доктор Молинос… Мой дедушка.
Раскат грома.
Грегорио. Рас…
Энрике. Расчлененный.
Грегорно. Марта в курсе?
Энрике. И не догадывается. Армандо неожиданно узнал о наших отношениях, у меня не было выхода: пришлось сделать ему вскрытие… к сожалению, живому. А теперь жалею. Я не собирался заходить так далеко… но потерять Марту… с драгоценностями… Я просто обезумел! А в доказательство, что все это чистая правда, я привез его с собою и собирался сдать в багаж, до Памплоны. Потому что больше всего на свете он любил праздник Санфермин. Как он кричал на корриде! А когда быков гнали на арену, он бежал впереди, в белых штанах и в баскском берете! Сердце радовалось глядеть. Вылитый англичанин. (Пауза.) По-вашему, я плохо поступил?
Грегорио. Я всегда говорил, что ты далеко пойдешь, мой мальчик… Когда ты был ребенком, эта семейка, эти чудовища, называли тебя садистом.
Энрике. Я хочу попросить вас: возьмите его с собой. И при первой же возможности отправьте багажом в Памплону. Он будет вам очень признателен.
Грегорио. Удача в жизни — первое дело. Ты мне сегодня очень помог, и я не могу тебе отказать. Чемодан и шляпную коробку?
Энрике (обнимает его). Спасибо, дедушка. Никогда этого не забуду.
Грегорио. Чепуха. Ты — мне сегодня, я — тебе завтра.
Шум.
Энрике. Скорее! Прячьтесь! По-моему, сюда идут.
Дедушка снова прячется в шкаф, входит Лаура.
Лаура. Энрике, ты один? Я рада. Как это понять? Шутки шутишь?
Энрике. Не понимаю, о чем ты.
Лаура. Прекрасно понимаешь, но со мною шутки плохи. Кто это лежит в гробу, с таким серьезным видом, будто покойник?
Энрике. Как — кто? Дедушка. А кто же еще?
Лаура. Ха-ха! Как бы не так! Дедушка был гораздо противнее. А этот похож на баска.
Энрике. Ну, знаешь, некоторые со смертью выигрывают внешне, а потом, конечно, опять меняются. Я изучал этот вопрос, Лаура. Становятся совсем бледными, нос заостряется. А это всегда красит.
Лаура. А усы?
Энрике. Заметила? Усы… ну и как? Идут ему? Я считаю, что мужчине вообще следует носить усы. Усы и военная служба — единственное, что отличает мужчину от женщины.
Лаура. У дедушки никогда не было усов! Еще чего! Ни бороды!
Энрике. Какая чушь! У всех мужчин есть усы. Просто одни их бреют, а другие нет, но я считаю, что надо носить усы. Усов нет только у слона. Из-за хобота, я полагаю. Но зато слон обладает памятью. (Впадает в задумчивость.)