Заглянул в кабинет самый юный и разбитной из оперативников — Андрюха Ряхин.
Савушкин показал на диван:
— Падай.
Андрей уселся, положил блокнот на колени. Савушкин покосился на блокнот.
— Фабулу Серега тебе расскажет. Значит, пойдешь в школу, где она училась, там найдешь адреса ее одноклассников. Девятнадцать лет девчонке, связи с одноклассниками еще поддерживает. И по списку — всех опроси… Ты, Серега, пойдешь к соседям, аккуратно выясни, как они там — жили не тужили… Ссорились, нет, имеется ли кавалер у мадам? У старушек на лавочке поспрашивай… В наше гнусное время не только прав на квартиру лишают, но и права на существование. И всех их, убиенных, везут из Москвы закапывать к нам в область. А у нас их раскапывают, и мы получаем глухие «висяки» нераскрытых убийств. Несправедливо…
Кошкин сурово констатировал:
— Зажрались эти москвичи.
— Это мы — обожрались их трупами, — уточнил Ряхин.
— Что-то по тебе не видно, — продолжил тему Кошкин.
— Ну, все, ребята, за дело! — прервал треп Савушкин.
Опера ушли. Савушкин в задумчивости потер нос. Он давно заметил за собой, что после этих манипуляций его как бы осеняет и в голову приходят неожиданные идеи. Никита решительно набрал номер телефона.
— Здравствуйте, это Анастасия Иванова? — серьезно вопросил он. — Это из милиции. Майор Савушкин. Что вы делаете сегодня вечером?
— Привет, Никита, — отозвалась из трубки Настя. — Что ты сегодня такой официальный?
— Хочу неофициально пригласить тебя на тихий ужин в преддверии запутанной истории, которая, похоже, свалилась на мою шею.
— Сегодня? Ну, никак не могу, Никита. Я ответственная по номеру.
— Обещаю эксклюзив.
Настя вздохнула.
— Согласна, но завтра.
— Есть еще одна эксклюзивная информация для моей журналисточки.
— Ну, говори, — поторопила Настя.
— Я тебя люблю…
— Никита, извини, мне тут полосы притащили. Созвонимся…
Настя отключилась первой.
2‐е число. Дело было днем
Оперуполномоченный Андрей Ряхин, или, как его звали в УВД женщины, «уполномоченно озабоченный Андрюша», шел в школу, в ту самую, которую сам заканчивал лет семь или уже восемь назад. Он показал удостоверение безликому охраннику, в котором едва узнал выпускника какого-то… года, прошел в кабинет директора.
— Разрешите, Клавдия Порфирьевна? Здравствуйте, я из уголовного розыска. Андрей Ряхин.
Директор вскинула брови, усмехнулась.
— Вижу, что Ряхин. С этого бы и начинал, товарищ выпускник… Из уголовного розыска. Ну, что там случилось, Андрей? Что-то натворили наши дети?
— Нет, ситуация другая, Клавдия Порфирьевна. Пропала ваша выпускница Маша Лихолетова.
— Ну, а мы чем помочь можем? — недоуменно спросила директриса.
— Дело в том, что мачеха, которая ее воспитывала, абсолютно не знает, кто ее друзья, знакомые, одноклассники.
Клавдия Порфирьевна задумалась.
— Да, помню эту девочку. У нее родители рано умерли. Сложный характер… Но очень способная.
Директор повернулась к компьютеру, открыла файл с адресами и телефонами учеников, распечатала на принтере.
— Вот, пожалуйста. Но под вашу личную ответственность, товарищ оперативник.
— Да, конечно… Скажите, а с кем из преподавателей я смог бы побеседовать? Но не сегодня…
— Пожалуй, с классным руководителем — Ларионовой Светланой Васильевной.
— Тогда вы ее предупредите? Приду я или мой коллега.
— Хорошо… Но только обязательно позвони, когда Маша найдется.
— Конечно, Клавдия Порфирьевна.
Все то же 2‐е число; и вечер, однако
Кошкин, лениво оглядевшись для приличия, вошел в подъезд. В этом типовом доме и проживала пропавшая девушка Маша. Сергей достал блокнот и стал вполголоса читать выписку из домовой книги: фамилии жильцов и номера их квартир.
— Квартира № 33 — Кухаркин Роман Евгеньевич. Квартира № 34, проживают Шпонка Варвара Борисовна, Лихолетова Мария Олеговна. Мария, Маша, Машенька… Заглянем-ка к товарищу Кухаркину.
Кошкин коротко нажал на звонок. Дверь слепая, «глазка» нет. В напряженной тишине послышался скрип половицы. Кошкин еще раз даванул на электрическую «пуговку». Стало еще тише. И тогда Кошкин по наитию постучал «условным» стуком: тук-тук… тук-тук-тук. И чудо свершилось: дверь тут же распахнулась. На пороге стоял, щурясь, сосед Маши, Роман Евгеньевич — небритый мужчина лет сорока пяти, в клетчатых шортах до колен и темном свитере под горло.