— А ты попробуй не оттопыривать, — флегматично заметил Кошкин.
Роман вздохнул.
— Привычка… Мою жену тоже это раздражало. А вообще, Серега, чтоб ты знал, это тайный знак принадлежности к дворянству.
Роман закашлялся.
Кошкин торопливо налил водку в рюмку, Роман, кивая, поблагодарил, снова оттопырил мизинец.
— Мизинец!!! — закричал Кошкин.
Роман поспешно пригнул палец. Выпили.
— Вот видишь… наставительно произнес Кошкин, встал из-за стола. — Ну, ладно, Ромка, мне пора.
— А допить?!
— Больше трех нельзя. Служба… — строго пояснил Кошкин.
— Да какая еще служба?
— Да та, которая на первый взгляд как будто не видна, — усмехнулся Кошкин. — Извини, не успел представиться, видишь, попал сразу в твои дружеские объятия. Даже растерялся… Ты, Ромка, живое ископаемое эпохи развитого социализма. Душа и квартира — нараспашку… Я, Ромка, опер из уголовного розыска, Сергей Кошкин.
Кошкин достал удостоверение, протянул ошалевшему Ромке.
— Ну, мужик, ты даешь, — очумел тот. — Я тут… нараспашку… Значит, ты меня колол? Мастак…
Кухаркин обиделся, замолчал, уставился в окно.
— Ну, чего ты обиделся?
Роман поднял вверх палец.
— Я с тобой водку пил! А ты… Нет у вас, ментов, совести…
— Ну, чего ты, в самом деле? — вопросил Кошкин. — Ты ж сам меня пригласил!
— А про условный стук откуда узнал? — буркнул Роман.
— Этот условный стук любая девочка из общежития знает, — наставительно пояснил Кошкин. — Которая мальчика ждет.
— Да, лопухнулся… — Ромка почесал затылок. — Ну, давай допьем, что ли?
— В другой раз. А мне сейчас — к твоим соседям. С Курбаном познакомиться хочу.
— Познакомься… Только ты не говори, что у меня был.
— И ты не говори, что опер приходил.
— Заметано, — согласился Роман.
Обменялись рукопожатием. Роман тихо открыл дверь, выпустил Кошкина. Сергей подошел к двери, нажал кнопку звонка.
Дверь тут же открылась. На пороге стоял Савушкин в куртке. Очевидно, только что вошел в квартиру.
— О как! — изумился Кошкин.
— Тебе чего? — сурово поинтересовался Савушкин.
— Пришел познакомиться поближе.
— Я что тебе сказал? — нахмурился Савушкин.
— Уже был… — тихо ответил Кошкин, кивнув на соседнюю квартиру.
Савушкин по-хозяйски разрешил:
— Ну, заходи…
За спиной у Савушкина молча стояла Варвара.
Кошкин расплылся в дежурной улыбке оперативника.
— Добрый вечер. Можно к вам?
— Добрый… — без эмоций ответила Варвара. — Проходите. Не желаете ли чаю, кофе с котлетами, только с пылу с жару.
— Спасибо, — вежливо отказался Савушкин. — Обойдемся…
Савушкин и Кошкин прошли в комнату и осмотрелись. Все свободное пространство было заставлено, заполнено, завалено ажурными скатерочками, фигурками собачек, кошечек, ангелочков, на стенах висели жуткие репродукции с натюрмортами, и в завершение — положенный по бессмертной моде — сервиз «мадонна» в шкафу за стеклом.
Среди всего этого подавляющего изобилия сыщики не сразу и заметили застывшего в кресле Курбана в черной кожаной куртке. Тут он дернулся, не зная, как поступить: встать или продолжать сидеть, приняв хозяйский вид.
Савушкин, заметив Курбана, тоном, не оставляющим альтернативы, рявкнул:
— А вы кто, гражданин? Документы!
Курбан подскочил, будто получил хорошего пинка, быстро достал из кармана куртки азербайджанский паспорт, протянул Савушкину.
— Курбан Степанович Алиев. — Савушкин хмыкнул.
Курбан торопливо пояснил:
— Папа у меня русский, а дедушка — азербайджанец.
Варвара тем временем шустро заскочила в ванную комнату, скинула халат, достала внушительный флакон с какой-то парфюмерией, опрыскалась со всех сторон, особенно основательно — под мышками. Потом резкими движениями поправила прическу, встряхнула грудь, натянула блузку и брюки.
В комнату вошла со свежей улыбкой.
Савушкин и Кошкин принюхались, переглянулись и поморщились: от парфюма Варвары по комнате пошел густой дух.
— Он у вас проживает? — закашлявшись, спросил Савушкин у Варвары.
Варвара с наигранным смущением ответила:
— Он приходит в гости.
— Есть показания соседей, что Алиев проживает постоянно, — внес ясность Кошкин.
— И без регистр-а-ации… — подвел итог Савушкин.
— Мы оформляем документы на постоянную прописку, — тихо сказала Варвара.
— А Мария Олеговна даст согласие? — спросил Савушкин.
— Ну, в принципе, да…