Курбан угодливо поддакнул:
— Она очень привязалась ко мне…
— А вас не спрашивают! — оборвал Савушкин.
— Не из-за этого ли принципа у вас в квартире ночью был скандал с криками и грохотом, после которого и пропала без вести Мария Олеговна? — поинтересовался Кошкин.
— Какой скандал? — пожала плечами Варвара и переглянулась с Курбаном.
— Весь дом слышал ваши крики, голос Марии и даже тишайшего Курбана, — с напором продолжил Кошкин. — Есть показания жильцов.
— Это Ромка, филолог занюханный, настучал? — скривилась Варвара. — Да, мы немножко повздорили… Мне же надо устраивать свою жизнь… Годы проходят. Летят, как стая гусей. — Голос Варвары постепенно окреп. — И я вправе выбирать себе спутника жизни без чьих-то указаний и рекомендаций!
— Мне этот дом тоже очень родной стал! — запальчиво воскликнул Курбан. — Здесь часть моей души и сердца! А также ламинат, там вот — унитаз новый, а еще кафель на кухне. Даже картины купил! А Маша — она мне как дочка!
— Сколько вы здесь живете? — перебил отческий монолог Савушкин.
— Да не живу я — только в гости прихожу! — уже, размахивая руками, оправдывался Курбан.
Савушкин, как пасту из тюбика, продолжал выдавливать показания.
— Конкретно?
Варвара и Курбан вновь переглянулись.
— Ну, года три, наверное… — хмыкнула Варвара и пожала плечами.
— Все понятно, — безапелляционно произнес Савушкин. — Значит, вы, вступив в тайный сговор, без согласия Марии Лихолетовой решили прописать в квартиру гражданина Азербайджана Алиева. Это и послужило причиной конфликта, в результате которого почему-то бесследно исчезла ваша падчерица, родителям которой и принадлежала эта квартира. Следовательно, у нас есть все основания предъявить вам, гражданин Алиев, и вам, гражданка Шпонка обвинение в похищении или же убийстве вашей падчерицы Лихолетовой Марии.
— Это какой-то бред… — опешила Варвара. — Может быть, она у кого-то из родственников? Ну, может, обиделась…
— Не может! — жестко внес ясность Савушкин. — Все родственники и знакомые опрошены. Кстати, мы просили найти школьный альбом Марии…
— Мы все обыскали, но не нашли.
— Есть хоть какие-то фотографии Марии?
— Что самое странное, не осталось ни одной ее фотографии. Даже в детском возрасте.
— Не поторопились ли уничтожить? — напирал Савушкин.
— Да как вы смеете? — взвизгнула Варвара. — У меня от вас голова кругом идет! Вы просто изверги!
— Зачем женщину обижаете? — взялся было заступиться Курбан.
— А вас, Алиев… — Савушкин повысил голос. — Мы задерживаем за незаконное проживание в квартире без регистрации… Кстати, мы хотим осмотреть комнату Маши.
— Пожалуйста! — махнула рукой Варвара.
Кошкин и Савушкин прошли в комнату девушки. Тут не было показной «роскоши» мачехи: милые куколки, мягкие игрушки, акварельки на стене, безделушки, открытый учебник, компьютер. Заправленная постель. Подушечки… Девичья…
— Ну, честное слово, она ушла утром, не попрощалась, даже не позавтракала, — взмолилась Варвара. — Ну, не знаю я, куда она пропала.
Варвара подавила спазм, по ее щекам потекли слезы.
— Да, мы сильно поругались. Маша не хотела, чтобы я прописывала Курбана. Но мне в жизни не на кого больше опереться. Я работаю кардиологом в районной больнице. После гибели Олега Машка на мою шею села, так и сидит до сих пор. — Для убедительности Варвара показала рукой.
Савушкин уже не слушал.
— Так… гражданин Алиев, собирайтесь, задерживаем вас в административном порядке. А вам, гражданка Шпонка, завтра к пятнадцати часам прибыть в управление, в уголовный розыск. Со всеми документами.
Савушкин повернулся к Кошкину.
— Фотографию Лихолетовой возьмешь в паспортном столе, будем объявлять в федеральный розыск… А вам, гражданка Шпонка, даю ночь, чтобы вспомнить все подробности… той ночи!
Савушкин и Кошкин увели Курбана. На лице Варвары — страх и смятение.
2‐е число. Поздний вечер
Савушкин устало поднялся по лестнице родного дома, позвонил в квартиру. Дверь открыла жена. Никита коротко чмокнул ее.
— Привет, Наташа.
— Привет… — хмуро ответила, принюхалась, сморщилась, на лице — гамма чувств. — Да-а… Ну и вкусы у твоих женщин. Представляю, как они выглядят.
Громко шлепая тапочками, будто замедленно аплодируя, приплыла теща.
— Натик, ну, зачем же ты… Ники, наверное, допрашивал особо опасную преступницу, которая пыталась удушить его своей парфюмерией.