Ева обожает евреев. Я долго не знал, каковы ее религиозные убеждения. Меня это не так уж и интересовало. Если разговор заходил о религии и я ее между делом спрашивал, какой веры она придерживается, она всегда уклонялась от ответа. Потом кто-то из ее друзей вскользь помянул, что Еве хотелось бы быть еврейкой. Ее родители-чехи были католиками, и она очень за это на них сердилась. Она дружила в основном с евреями. Евреем был и ее бывший муж. Мне кажется, что больше всего в евреях ей нравился их прелестный мудрый юмор, способность иронизировать над собой. Так вот, она, видите ли, надеялась, что Цица еврейского происхождения.
Через некоторое время я выяснил, что Цица скорей уж происходит из Испании, о чем Еве и сообщил.
— Испании или Каталонии? — спросила Ева. — И вообще, откуда ты это взял?
— Испании. Я разговаривал с тем милым парнем, который вечно возится со своей машиной. (Этого человека звали Бинки, он раньше был матросом, а сейчас барабанщик в ансамбле «The Talk of the Town» и мой большой приятель.) И он знает настоящих хозяев Цицы. Они живут через дом от нас. И ее хозяева — испанцы.
Ева была поражена.
— Ну что ж, — поразмыслив, сказала она, — во всяком случае, это тоже Средиземноморье.
Тем временем Цица стала у нас постоянной гостьей. Если дверь была открыта, она просто заходила и располагалась, как дома. Если же дверь была закрыта, она мяукала под окном, который выходил во внутренний дворик, пока мы не открывали дверь. Но вскоре она научилась проникать в закрытый дом без нашей помощи.
Для этого я должен дать пояснения относительно топографии нашего дома.
В 1968 году после довольно длительного пребывания за границей мы с Евой вернулись в Лондон. Жить нам было негде. Я хотел поселиться в районе Фулем, потому что люблю играть в теннис и хотел жить неподалеку от теннисного клуба «Херлингем». После довольно долгих поисков мы нашли квартиру, которая находилась недалеко от клуба. Но она помещалась в многоэтажном, похожем на тюрьму доме, и мы не были от нее в восторге. За день до подписания контракта — мы уже смирились с неизбежностью — Ева вдруг вычитала в «Таймс» объявление, в котором говорилось: «Сдается в наем очаровательный коттедж в Фулеме». Мы решили поехать и взглянуть на него и влюбились в домик с первого взгляда. Поначалу мы сняли его на несколько месяцев. С тех пор прошло десять лет. У меня в жизни часто так получалось. В 1938 году я приехал в Англию как корреспондент и собирался пробыть здесь несколько недель; и вот с тех пор так здесь и живу. Через тридцать лет я снял домик, в котором собирался прожить несколько месяцев, и сейчас мне кажется, что вряд ли я из него когда-нибудь уеду.
История, которую мне рассказали про этот домик, привела меня в восторг. Известный врач, владелец дома, в котором живет Бинки, построил этот коттедж для своей незамужней сестры. Но к тому времени, когда строительство закончилось, сестра вышла замуж и переехала в Ноттингем. Поэтому мне и удалось снять этот дом. Весьма романтическая история, но, как это часто бывает с романтическими историями, в ней нет ни слова правды. Оказывается, у врача нет сестры, и посему она не могла вдруг выйти замуж и переехать в Ноттингем или какой-либо другой город. Но я ненавижу, когда реальность вторгается в мир художественного вымысла. Вопреки всему мне больше нравится верить, что дом действительно был построен для старой девы, что она вдруг вышла замуж, и я надеюсь, что она счастлива в браке и живет себе поживает в Ноттингеме.
Домик наш невелик. Входишь в него через аккуратный внутренний дворик и сразу попадаешь в большую комнату, которая совмещает в себе столовую и гостиную плюс нишу, отведенную для кухни. Это мы называем северное крыло. Дом построен по новейшим принципам, центральное отопление спрятано под полом, и Цица — так же как и многие другие кошки Фулема — вскоре обнаружила, как приятно лежать зимой на теплом ковре. Южное крыло включает спальню, уборную и ванную комнату. Вот и всё. Да, под спальней помещается гараж, из-за чего спальню пришлось построить выше уровнем, чем гостиную, и, чтобы попасть из северного крыла в южное нужно подняться по небольшой лесенке, насчитывающей семь ступенек. Поэтому окно спальни находится, по сути дела, на уровне второго этажа. Цица взяла в привычку сидеть в этом окне и с типично кошачьим высокомерным видом наблюдать прохожих. Люди же, проходящие под окном, иногда останавливались и заговаривали с ней или махали ей рукой. Матери часто поднимали на руки маленьких детей и говорили им: «Скажи кисе кис-кис!» Цица считала, что ничего глупее придумать невозможно, и устремляла взор в пространство, игнорируя и мать, и ребенка. Однажды, к моему огромному изумлению, она выскочила из этого окна, совершив акробатический прыжок с подоконника на каменную стену. А уж спрыгнуть оттуда на землю для нее не составляло труда. Затем она неторопливо направилась по своим делам. Она вообще никогда не бегала, а ходила с неторопливым достоинством, сильно смахивая на пожилого и утомленного заботами биржевого маклера.