К этим убеждениям, правда, Цицерон пришел только на склоне лет на основе всего пережитого политического опыта. Но тяготел он к этому идеалу всегда и в конце жизни лишь нашел для него соответствующую форму; она была отчасти ориентирована на заповеди стоицизма, а отчасти на тот образ, в котором видели себя великие римляне былых веков. Создавая подобный синтез национальных традиций и эллинистической культуры, Цицерон следовал тем магистральным путем римского духовного развития, который все яснее определялся с начала II века до н. э. и главными вехами которого в области литературы остались для нас «Сатиры» Луцилия и комедии Теренция,— не случайно Цицерон так хорошо знал эти комедии и так охотно их цитировал. Так же развивалось и красноречие; ход его развития Цицерон воссоздал в своем диалоге «Брут»: приводимый здесь список выдающихся ораторов эпохи выражал постепенное становление искусства речи, для которого мысли были важнее слов. Как бы ни возвышался Цицерон благодаря своей собственной гениальной одаренности над своим временем, он не только не нарушал преемственность духовного развития, но, напротив того, обеспечивал ее, содействуя обновлению и новому рождению Города, которому суждено было победоносно справиться с, казалось бы, предсмертным кризисом и просуществовать еще несколько веков. Нам предстоит убедиться, что именно в области духа, а не в области политики, где слишком большую роль играют обстоятельства совсем иного порядка, Цицерон сумел обнаружить принципы и методы, что составляют основу нашей культуры и, по крайней мере хотелось бы надеяться, будут составлять ее на протяжении еще некоторого времени.
Глава I
СЧАСТЛИВЫЕ АРПИНСКИЕ ГОДЫ
Цицерон — не из тех римлян, что родились в Риме; он — римлянин из муниципия и появился на свет в городке по имени Арпин, расположенном примерно в 120 километрах на юго-восток от столицы, в краю вольсков. Этот край он любил. Он всегда говорит о нем с особым чувством и не устает повторять что там его подлинная, природная родина, с которой его связывают невидимые узы. То был край его детства, но в образ Арпина, живший в его душе, вплетались далеко не только детские воспоминания. Здесь, в этом краю, лежали истоки его политических убеждений, в эту землю уходили своими корнями традиции, которые он продолжал и от которых никогда не отказывался. Эти истоки и традиции сыграли очень значительную роль в его творчестве и в его жизни.