Оставляю балеринам пешню и рысцой возвращаюсь к машине. Беру двуручную пилу. С помощью балерин выпиливаю прорубь метра в два и с удовольствием плаваю в воде. Балерины по очереди окунаюся следом. Хорошо.
Иду к машине, одеваюсь. Балерины уже ускакали. И правильно, чего им морозиться. На них уже обратили внимание. Завтрева в газетах всего мира напечатают фотографии с невнятными комментариями о том, что таким образом кровавое НКВД перевоспитывает балерин-диссидентов-проституток.
И правильно перевоспитываю. Девочки доказали морозоустойчивость и желание работать на благо родины в районах крайнего севера. Завтра же переговорю с кадрами в Большом и мобилизую в Молотовск. Опять первый секретарь московского горкома партии будет названивать и проситься в тепличные условия на север. Хрен тебе, Никита Сергеевич. Сначала научись воспитывать своих предательских детишек, рванувших с государственными секретами за границы, сразу после смерти вождя.
Сижу с удочками у края проруби, голова свободна от мыслей. Хорошо. Угнетает одно, через несколько часов придётся окунаться в грязные дела, столь грязные, что грязнее самой грязной грязи. В дела предателей и шпионов.
Подвели мужика. Спрашиваю:
— Этого чего? Топить привели?
Федя:
— Товарищ нарком. Это композитор, хочет написать поэму про балерин и купание.
Отрываю взгляд от поплавка и смотрю на композитора. Вижу поганого человечишка. Сегодня он пресмыкается перед Сталиным и режимом, а завтра, после смерти хозяина, польёт его грязью и будет врать, что заставили. Не он ли написал оперу про Маресьева?
Композитор торопливо, пока и в самом деле не утопили по ошибке:
— Я, товарищ нарком, не поэму, а оперу.
— От меня, чего надо?
— Нужна творческая командировка в Молотовск, дабы окунуться в атмосферу трудового подвига и праздничных рабочих будней.
Точно, он оперу про Маресьева схалтурил, так у них это называется. Люди совершают подвиги, а это дерьмо расписывает про то, а потом, среди своих, хвастает, что халтурка обломилась и он забашлял.
— Вы готовы, товарищ, на подвиг в Молотовск?
— Конечно, иначе бы я не просился, товарищ нарком.
Баксиков сволочь хочет. По девкам бегать и не заплатить, он же в командировке, ему положено за счёт НКВД.
— Демонстрируйте готовность.
— Как, товарищ нарком?
— Товарищ полковник, Вы почему не объяснили как?
Федя багровеет. Дожимаю его:
— В следующий раз, товарищ полковник, будете доказывать готовность вместе с испытуемым. Понятно?
Федя готов доказать готовность в проруби, настолько побагровел.
— Разрешите идти, товарищ нарком?
— Идите.
Не иначе Федя присмотрел девочку из хорошей семьи в жёны. Не тестюшку ли привёл пристроить в командировку?
О клюнуло, ещё клюнуло. Буду сегодня с ухой. Сварил супчик из десятка рыбок. Подтянулись разведчики Ворошилова:
— Разрешите поучаствовать в употреблении, товарищ нарком?
— Молодцы военные. Так всегда, народ рыбку ловит, а ест армия. Присоединяйтесь армейцы.
Все как-то устроились. Федя притащил из машины миски и ложки, хлеб и присоседился сам.
Армейцы повертели носами и один из них, самый бойкий:
— Может разговеться, товарищ нарком?
— Можете, а мне нельзя, я на работе.
Федя тоже подал голос:
— И мне нельзя, я за рулём.
Военные приуныли, но не надолго. Притащили гитару и развлекаются. Подтянулись партийные, затем ещё какие-то. Появились балерины, они успели переодеться. Сзади разливали. Военные похлебали горячего и успели сбегать на задние ряды. Народ развеселился. Кто-то дурашливо крикнул:
— С Новым годом!
Меня как стукнуло, — Новый год, чо ли? Увидел сиротливо валяющуюся гитару, поднял и протёр от снега. Машинально брямкнул струнами и тихонько, под настроение запел:
— Скромненький синий платочек…
Чо слова Симонова, я помню. А вот, кто написал мелодию? Не тот ли, желающий по девкам на халяву? Ну, ничего, не обеднеет от одной песни.
Военные услышали и захотели записать. Не нашли чем. Балерины, скучающие без мужиков, поддержали военных и объявили, что будут учить слова.
Исполнил под гитару ещё и ещё. Слышу, балерины перестали запинаться в словах и остальные стали подтягивать.
Разведчик, майор, самый бойкий:
— Это чьи слова, товарищ нарком?
— Всё народное и музыка, и слова.
Подумал, чо надо развлекать публику, Новый год всё таки. Сбацал ещё несколько песен. Потом вспомнил о войне на носу и исполнил для военных: