Сегодня ночью прийти к Никите, выдавить из него расклад и удавить вместе с предательскими детишечками? Поздно я спохватился. Может именно этого дожидаются фигуры и самый главный игрок?
Фигуры не бродят по ночам и не давят конкурентов, ну, кроме совсем безвыходных ситуаций.
Чего Никита бурчит? Анкету подаёт, я беру рукой в перчатке. Он весело кричит:
— Сними перчатки, удобнее листок держать.
Зачем ему мои отпечатки пальцев? В СССР про отпечатки знают считанные человечки, а тем более оборудования для их снятия днём с огнём не сыщешь. Выходит из за границ им помогают? Так, игра ведётся на нескольких досках и гроссмейстеру придётся играть…Какой нахрен гросс? Слон!
Чего в анкете понаписано?
— Чо за цифры?
— Объём груди, талии и бёдер.
Ну и девочка!
— Где циферка с возрастом?
— А это обязательно?
— Друг мой ситный, Никита Сергеевич! Ты бы ещё сам попросился в балерины.
— Если партия прикажет, то я выйду на сцену.
— Как прикажут, пригласи. Приду смотреть на твои пляски. Фотография где?
— Какая фотография?
— Никита Сергеевич, Вы предлагаете контингент в закрытый район с особым королем и надзором. Без цветных фото анкеты смотреть не буду.
— Да ладно, поедём ко мне, выпьем и все вопросы порешаем.
Судя по фамилии и габаритам из анкеты, девочка очень состоятельной еврейской семьи, секретаря одного из московских райкомов. Это плохая весть. Никита играет на одном поле с московскими евреями. Евреи все родственники, а это значит, что на одном поле с евреями всей страны, евреями в правительстве, партии и за границами.
Правда есть ещё одно, как в том анекдоте, на это раз хорошее. Меня ещё не списали в канализацию, раз предлагают еврейскую далилу. Помните, в библии? Евреи послали к богатырю девку и она его кончила. Почему-то нормальные люди про библию забывают, не интересны им дела давно минувших дней. И сегодня евреи подсылают своих девок к любой более или менее значительной фигуре современности. Не получается, они не расстраиваются и подсылают ещё и ещё.
— Так, Никита Сергеевич, куда едем?
— Как куда, дорогой ты мой? Домой ко мне! Выпить и закусить. Поешь домашнего, а наливочка у меня какая!
Не этой ли наливочкой Никита угощал Троцкого?
— Разворачивай на Котельническую набережную.
— Зачем, товарищ Филимонов?
— Затем, что я товарищ Филимонов, а Вы пока ещё, всего навсего первый секретарь Московского горкома партии. Ясно?
— Хорошо, хорошо.
И Никита кричит водителю, который и без его указаний уже повернул:
— Разворачивай!
Пока шоферюга выполняет мои приказы, а не Никиты, давить меня не решатся. Будут гадить потихоньку, ждать, когда народ отвернётся. Сегодня же прикажу поднять дела на водителей, прикреплённых к Хрущёву. Побеседовать с ними, поинтересоваться как дела. Улучшить жилплощадь, помочь в карьере, а если Никита будет улучшать, то блокировать. Никитино окружение должно есть с моих рук! Тогда его пешки станут моими.
С девочками из первого ряда чего-то Хрущ крутит. Перед самым моим отъездом им разрешили кооператив. Я путешествовал не больше месяца. За тридцать дней не могли построить дом!
— Показывайте, Никита Сергеевич, где дом для девочек?
— Сдались тебе эти проститутки! Они каким местом заработали доллары? Чего ты о них беспокоишься?
— Вам, Никита Сергеевич, никаким местом таких денег не заработать.
— Да ты пойми! Это же не трудовые доходы! Не может рабочий человек столько зарабатывать, сколько эти твои…
— Это у Вас, Никита Сергеевич, рабочий не может заработать. А, у меня, при правильной организации труда, рабочие зарабатывают намного больше секретарей.
— Это же политическая ошибка! Мы не должны поощрять высокую производительность, дискредитирующую партийное руководство.
— Как Вы, Никита Сергеевич, говорите про балерин? Эти…?
Говоря эти…Вы имеете ввиду члена партии с 1917 года, Стародворскую? Между прочим, она получила награду от товарища Ворошилова, — именной маузер. Она в боевых условиях выбивает 97 из 100. Я расскажу, как Вы назвали её и других девочек. Боюсь в этом случае Вам не долго оставаться первым секретарём партийного комитета города Москвы.
— Да ладно, не пугай, пуганый уже! Из за этих проституток…
Не ожидая окончания Никитиной тирады, с размаху врезал кулаком ему по носу. Никита схватился за окровавленный нос и заткнулся, только иногда попёрдывая со страха.