— Не знаю, наверное.
Твердый пол приятно остужал горячую голову. Рука Джу все еще терпеливо висела над ним, предлагая помощь. Краем глаза Илон видел на экране россыпь звезд. Саре, похоже, удалось усмирить Эдварда, и в отсеке повисла тишина.
— Надеюсь, что чувствуют, — ухватившись за дружественную ладонь, сказал он.
Илон приподнялся и сел на колени, с подбородка сорвались несколько капель и шлепнулись на пол, растекаясь красными пятнами. Он сплюнул кровь, выдернул край футболки и вытер им мокрое лицо. Больше всего в схватке пострадал нос, который сейчас не стихая и противно ныл. Илон осторожно пощупал его кончиками пальцев: вроде не сломан.
— Еще немного осталось, на левой щеке, — указала Джу.
Илон махнул наручниками и посмотрел на Сару, которая заслоняла собой беглого шэлла.
— Эдвард, прости, — проговорил Илон. — Я сам хотел тебе все объяснить, но меня к тебе не пускали. Когда в следующий раз ты захочешь со мной поквитаться, просто скажи. Я не буду сопротивляться. Я понимаю…
— Никакого следующего раза не будет! — рявкнула Сара.
Илон прищурил один глаз, выставил в ее сторону указательный палец и покачал им.
— А он все-таки тебя обдурил. Жаль, что не довел дело до конца.
Экран ожил. Черное полотно, облепленное тусклыми звездами, поплыло, как воздух над нагретыми камнями. Огромный корабль, напоминающий кашалота, начал проступать, прожигая ярко-солнечным корпусом само пространство. Он не прилетел, а именно проступил в вакууме — проявился, словно изображение на старых фотографиях. Или невидимка, на которого опрокинули ведро оранжевой краски.
Илон поднялся, сам не зная зачем. Вновь сплюнул сгусток крови, отер вспухшие губы, размазав кровь по тыльной стороне ладони, и уставился в экран.
Здоровенный космический кашалот мандаринового цвета. Судно, казалось, раскаленным куском металла. Искрилось и сияло, моментами ослепляя наружные камеры Спэйс Нидл. Сара взяла Эдварда за руку, а Джу — Илона. Он не стал ее отвергать, чувствуя чужой страх, пробирающийся даже сквозь пелену дизэмпатика.
Четверо улиток появились разом — просто выпорхнули из корабля в открытый космос, овитые рыжеватой дымкой. Пара рук, пара ног, голова на длинной шее. Они походили на людей. Они походили на людей, которых будто породило и вскормило само солнце.
Джу крепче сжала его ладонь, когда улитки, угасая, словно остывающие угли, легко миновали стену Спэйс Нидл, не оставив никаких следов. Преграда, пропуская их, не оплавилась, не изогнулась, не покрылась черными пятнами — с ней не случилось ровным счетом ничего. Улитки просто прошли сквозь стену, словно призраки, и тихо, бесшумно поплыли навстречу к своим покорным ракушкам, продолжая… остывать.
Илон ясно видел черты их лиц, резкие скулы и впавшие щеки, рты и глаза — почти человеческие. Почти… Он невольно вспомнил про изверга Дэна и подумал, что тот бы умер от счастья при виде этих существ, словно порожденных стихией огня.
Улитки остывали, тускнели, сбрасывая с себя языки пламени, словно осенние листья. Теперь они походили на огромные леденцы — прозрачные, гладкие, цвета нуги.
Они замерли разом и поклонились.
— Не бойся, — услышал Илон голос Сары.
— Не бойся, — сказал и он, когда их с Джу обняло пламя.
Жар. Неистовый, нестерпимый, запредельный жар. Прожигающий все тело. Перед глазами красно-желтое марево, где бешено пляшут знакомые планеты внутри огромного пузыря. И что-то странное происходит в груди, повсюду, в каждой клетке — словно кто-то скребет ложкой под кожей, зачем-то снимая мышцы с костей, а затем лепит и лепит нечто незнакомое, инородное и чуждое, напоминающее густой мед или горячий шоколад.
Илон потерялся в пламени. Оно поглотило его. Он больше не чувствовал ладони Джу, ощущая лишь дикий жар и едва уловимое движение. Как если бы бродил в полусне или в бреду. Жар пробрался не только в плоть, но и в память, в мысли.
Где он сейчас? Жив или мертв? Кого в нем осталось больше — себя или огненной улитки? А если вдруг остаток жизни ему придется провести вот так — за стеной пламени, повиснув между сном и явью, внутри раскаленной добела плазмы, то это будет сущий ад. Лучше бы его «я» стерли совсем, как кривую линию на листе бумаге…
Огонь на мгновение обнажил край сознания, словно утратив бдительность, и тут же обратил его в пепел. Казалось, теперь навсегда.
Глава 8. Молчание. Часть 3
Цвет мира — золотисто-оранжевый. Цвет застывшего пламени.
Илон глубоко вдохнул, словно всплывая со дна глубокого озера, где пришлось надолго задерживать дыхание, и поежился от легкого озноба. После изнурительных мытарств в огненном котле на новом месте вдруг сделалось зябко. Зябко и… свободно. Он пошевелил руками и понял, что их больше не держат наручники. Над головой висел багряный купольный потолок, где мерцали желтые круги, большие и мелкие, один в другом, соединенные в восьмерки и в вычурные фигуры, напоминающие цветочные венчики.