Основной вопрос заключается в том, в какой момент информация, полученная в результате деятельности, превращается в собственность, и какого рода эта собственность. Кроме того, зачастую прибыль приносит не информация, полученная непосредственно от деятельности, а та информация, которая перерабатывается с помощью платформы для получения знаний, доступных только контролерам платформы. Критика приватизации информации, полученной в результате деятельности отдельных людей на платформе, подразумевает, что информация является частной собственностью. Многие критики таких платформ предполагают или утверждают, что информация, которую пользователь должен ввести, чтобы получить доступ к платформе, является собственностью пользователя: возраст, пол, местоположение и так далее. В таком случае она считается украденной безвозмездно. Однако если принять это определение информации как собственности, то возникает повод для беспокойства, поскольку в этом случае любая новая информация, созданная на основе собранной на платформе, по тому же принципу является собственностью платформы. Все ключевые рекурсии, все сложные корреляции и сложные понимания, которые питают целевую рекламу, не существуют до того, как платформа свяжет воедино информацию, предоставленную или вымогаемую у нее. Короче говоря, если кто-то считает информацию о себе своей частной собственностью, то, чтобы быть последовательным, он должен предоставить такие же права собственности платформе на информацию, которая является родной для этой платформы, потому что, как возраст, пол и так далее считаются собственностью того, кто их имеет, корреляции всегда находятся только в собственности платформы, которая их создает (Jordan 2015: 200-7).
Этический вопрос заключается в том, какие определения собственности следует использовать в этих контекстах? Это открывает два политических вопроса. Первый: являются ли отношения между пользователями и компаниями этичными, в которых первоначальный отказ от информации четко осознается и соответствующим образом компенсируется в деятельности? В данном случае речь идет об обмене информацией на доступ к бесплатной деятельности, и нет причин, по которым эта сделка не должна быть изучена, как и любой другой подобный обмен, имеющий широкое социальное влияние. Компании не могут судить об этичности отношений, учитывая выгоду, которую они получают от получения максимально возможного количества информации. Кроме того, хотя компания предоставляет услугу и может утверждать, что обмен информации на эту услугу этичен, нередко доступ, оплаченный информацией, превращается в форму шантажа. Например, если кому-то очень сложно не пользоваться платформой - например, социальной сетью, на которой общаются все остальные члены его семьи, - то ему придется отдать свою информацию независимо от того, хочет он этого или нет. В целом, стремление в рамках цифровой экономической практики к получению большей выгоды для компании за счет создания все большего объема информации подрывает способность компании к этическому рассмотрению этого вопроса. Это одна из причин, по которой знаменитый слоган Google "Не будь злым" превратился в слоган 2018 года "Вы можете делать деньги, не будучи злым" (один из "десяти вещей, которые мы знаем как правду"). Более того, как уже говорилось в предыдущем разделе, посвященном налогообложению, можно рассмотреть способы, с помощью которых пользователи могут получать не только доступ к сайту, но и микродоходы.
Второй политический вопрос заключается в том, является ли информация, которой владеют компании, и услуги, которые они предоставляют, социальным благом и должны ли они рассматриваться как таковые (Havalais 2009: 1-5). Являются ли данные и алгоритмы, используемые поисковой компанией для выдачи результатов поиска, социальным благом? В какой момент информация, которой владеет цифровая компания как своей частной собственностью, должна быть пересмотрена как необходимое социальное благо, которое не может быть оставлено одной частной компании? Тот факт, что невозможно работать с огромными объемами информации, производимой в нашем обществе XXI века, без средств ее поиска, привел к тому, что потенциально чрезвычайно важное социальное благо оказалось в руках частных компаний. Аналогичным образом, тот факт, что такие компании, как Twitter и Facebook, стали ключевыми игроками в распространении новостей, подвергается сомнению как возможный подрыв демократии в связи с тем, что они управляют новостными лентами. Потенциально существуют широкие социальные преимущества, но также и потенциальный ущерб от некоторых цифровых экономических практик. Более радикальный вопрос политики касается того, кто должен владеть информацией и в соответствии с какими принципами. Какой собственностью является информация, если рассматривать ее с точки зрения общества в целом и настаивать на том, что она должна приносить пользу всему обществу?