Цена биткоинов - с несколькими пузырями и обвалами их стоимости - привлекла большое внимание к технологиям блокчейн. Однако эти пузыри и спады представляют собой экономику довольно старого типа, хотя и глубоко ироничную для тех, кто видит политическую ценность биткойна в том, что он будет иметь стабильную стоимость сродни возвращению к золотому стандарту. Опираясь на предыдущие обсуждения Uber и Airbnb, очевидный вопрос, который следует задать биткойну как цифровой экономической практике, заключается в следующем: где же реинтермедиация? Если биткойн вытеснил национальные центральные банки в пользу этой технологии, существуют ли какие-либо реинтермедиации? Два сразу же бросаются в глаза.
Один из вариантов реинтермедиации - это власть, которая перетекает к тем, кто обладает огромными вычислительными ресурсами. Как объяснялось выше, чтобы выиграть биткоин, нужно выиграть гонку по добавлению следующего блока в блокчейн, победив в вычислительной гонке. Как громко заявил Джерард, этот процесс является экологической катастрофой, поскольку в гонке за самым быстрым оборудованием для выигрыша биткоинов требуется огромное количество электроэнергии, которая сразу же отбрасывается, чтобы начать следующий набор вычислений, единственным смыслом которых является выигрыш биткоинов и запись блокчейна. Это привело к гонке компьютерных мощностей, в которой более быстрые машины требовали больше электроэнергии и давали больше шансов выиграть биткоины. По мере того как стоимость биткоина росла по отношению к другим валютам и он приобретал известность как валюта, независимая от правительства, для победы в гонке создавались все более мощные машины, что в итоге привело к появлению процессоров, произведенных специально для майнинга биткоинов. Это окончательно вывело победу в гонке из-под контроля отдельных людей, оставив ее группам, обладающим ресурсами для дальнейшего добавления современного оборудования (Gerard 2017: 55-8). Дезинтермедиация центральных банков как принтеров валюты привела к реинтермедиации тех, у кого достаточно вычислительных мощностей, подключенных к достаточно дешевой электроэнергии, чтобы выиграть соревнование биткоина по записи следующего блока в блокчейн. В первую неделю июня 2018 года пять майнеров биткоина выиграли 93 процента гонок на добавление следующего блока в блокчейн. У одного майнера было 32,8 процента, и этой группе потребовалось лишь объединиться с еще одним, чтобы составить более 50 процентов цепочки (Bitcoinchain 2018; Gerard 2017: 55-8; Schroeder 2018). Поскольку биткойн создан для псевдонимности, возможно, что несколькими из этих крупных пулов майнеров управляет одна и та же группа или связанные между собой группы. Это также повышает вероятность того, что эти группы могут контролировать более 50 % мощности майнинга, что позволит им переписать блокчейн в обратном порядке и подтвердить его, открывая возможность (что уже случалось в других попытках создания блокчейна), когда кто-то, получив более 50 %, может переписать блокчейн для двойного учета или изменения транзакций (Schroeder 2018).
Вторая ключевая проблема реинтермедиации связана с программным обеспечением биткойна, которое необходимо обновлять и развивать. Тот факт, что это открытый код, часто используется для утверждения, что биткойн безопасен, поскольку код может изучить любой желающий. Хотя это и верно, здесь фактически существует два перекрестных посредничества. Во-первых, только те, у кого есть опыт и время, чтобы прочитать код, могут проверить, безопасен ли он и работает ли он так, как заявляет. Настоящее доверие находится здесь и доступно только программистам, которые могут работать таким образом и у которых есть время и желание это делать. Во-вторых, несмотря на то, что система открыта как свободное программное обеспечение, лишь немногие программисты имеют право вносить в нее изменения, или "коммиты", как их еще называют. Те, кто обладает соответствующими знаниями в области программирования, могут изучить код и предложить новый код для добавления в программу, но только небольшое количество людей может вносить изменения. Это право перешло от первоначального кодера Сатоши Накамото к небольшой группе. В какой-то момент эта группа выросла до пяти человек, но позже сократилась до четырех (Popper 2015: 46; Bustillos 2015). Короче говоря, те, кто обладает как опытом кодирования, так и полномочиями вносить изменения в код, являются новыми посредниками.