Две операции. Неделя в реанимации. Месяц общего режима. Похороны Марии давно прошли. Я в первый раз пришёл к ней. Всё боялся, а вдруг это такой розыгрыш? Вот сейчас подбежит веснушчатая Маша и кинется ко мне с объятиями. Но нет. Я стою тут, перед ней. Живой. Это ведь я виноват во всём. Не потащи я её тогда в тот идиотский клуб, она была бы жива. Но нет. Эти твари её сломили. И выбросили Машу, как ненужную вещь. Она не выдержала морально. Она умерла сама. Как? Почему? Столько вопросов, на которые мне не хотят отвечать. Меня винят во всём.
– Я… прости. Не знал… Убью, хочешь?.. – невнятно бормотал я из прошлого. Стою позади него. Кадры так быстро сменяются. Сдерживаю крик, яростно толкая его в спину.
– Убьет он! Отомстил, идиот? – я из прошлого только ёжился от моих ударов и еле слышно произносил:
– Тут холодно, Маш. Ветер сильный. Тебе тепло там, милая? – я уже не удивляюсь. После Маши я давно съехал с катушек.
Отомстить-то я отомстил, а вот лучше сделал, это навряд ли. Три недели, три трупа в разных концах города возле таких же забегаловок для идиотов, как тот занюханный клубешник. Просто, без геройства и прочей возвышенной хрени: проследить, дождаться, когда останется один, подойти сзади, перерезать глотку. Думал, будет легче. Ан-нет, в душе пусто. Никакой радости, никакого отвращения. Чувство мести лишь слегка притупилось, но… Разве они того стоили? Пожалуй, да. Они довели Марию до самоубийства! Только вот не подумал я своим скудным умишком, что у них тоже есть родные. И далеко не последние люди в деревне. Так что определить долбанного мстителя им не составит труда.
В тот вечер отец с матерью вернулись с Маринкой из детского сада. Мои родители были на редкость крепкой парой. Даже по прошествии двадцати лет семейной жизни всегда всё они делали вместе. Удивляюсь, как у такой пары мог родиться такой кретин, как я. Вот малышка Марина, – моя родная сестра, – весёлая непоседа с намёком на шило в не очень приличном месте. Стоя на противоположной стороне дороги, родители мне грустно улыбнулись, а сестрёнка потащила родителей ко мне, радостно рассказывая о детсадовских новостях. Чёрный «Крузак» без номеров, вылетевший на дорогу, был неожиданностью. Никто даже подозревал об опасности. Детские россказни резко прекратились, заглушившись криками родителей.
То же самое кладбище. Только теперь передо мной не одинокая надгробная плита. Уже нет. Могила Маши чуть выше, почти на самом холме. Туда подыматься боюсь, снова не сдержусь. Три земляных бугорка: два больших и посередине совсем маленький. Даже надгробия не успели ещё сделать. Я не приходил сюда с похорон. Не смог. Сдался. Разбился. Глаза опухшие, но сухие. Теперь единственное, что я имею, это четыре могилы самых дорогих мне людей. В ушах звенел задорный смех моей сестры. Я не верил, что всё это случилось на самом деле. Алкоголь не помогал, а лишь ненадолго притуплял боль, которая с новой силой возвращалась после протрезвления.
Меня тогда трогать не стали. Да и какой в этом толк, если они и так убили меня. Четыре раза подряд нанесли удар прямо в сердце. Всё, что мне оставалось – сгорать от бессильной ярости из-за ничтожного чувства беспомощности. Я наконец понял, чего они добивались. Слишком просто было бы меня убить. Они заставили чувствовать ту адскую боль, которую не заслуживает никто. Они задели больное, прекрасно осознавая каждый свой поступок.
– Привет, Жень, – обращаются ко мне. Я из прошлого потупил взгляд на могилу сестры. Она не заслужила этого. Никто не заслужил.
– Марин, ты? – плечи предательски дрожат.
– Нет. Не оборачивайся, ладно?
Киваю. Он знает, что я не обернусь.
– Ты это сделал? – я вытер тыльной стороной руки слезящиеся глаза.
– Пока рано знать, кто я. Можешь думать, что я тут ради наслаждения видом твоей грустной физиономии. Хотел, чтобы ты не забывал, что натворил. Нравится?
– Мне плевать.
– А, ну да, ну да. Как там в психиатрии в твоей карте написано? Я напомню. Полное безразличие к жизни, биполярное расстройство и… что там ещё? – усмехнулся. – Сам-то ты веришь?
– Нет. Что тебе нужно?
– А вдруг я дам тебе возможность всё исправить?
– Продать душу? Хм… – протянул я. – Где расписаться?
– Хиленькая твоя душонка. Её и даром не возьмут.
– Что вообще творится?
– В мир пришла система. У вас будет примерно неделя на то, чтобы подготовиться. Потом будет поздно. Ваш мир будет соединён с тысячами других.
– Что за система? На кой чёрт её придумали?
– Я уж точно не знаю, Жень. Этого никто не знает, даже… – заминка, – боги.