И, с точки зрения представителей западной идеологии, сотворившей «новый» материальный кибермир, капитализм, как бы то ни было, одержал сокрушительную победу на всем земном шаре, положим, формируясь в новую свою ипостась – некую «инклюзивность». К тому же Фрэнсис Фукуяма[9] в книге «Конец истории и последний человек»[10] акцентировал на тезисе о капитализме, как наивысшем достижении человечества, вслед за которым придет конец человеческой истории, завершение идеологической эволюции человеческой цивилизации и универсализации западной либеральной демократии как окончательной формы правления. Именно универсализация, как сущностная заливка глобализационных процессов в экономических интересах транснационального класса глобалистов, стала основополагающей установкой и направлением развития тех действий, далеко не медицинской (санитарно-эпидемиологический) в своем глубинном смысле составляющей, в мировом масштабе происходящих сегодня.
Философия экономического либерализма, в последствии логично приявшая постмодернистскую первооснову, парадоксально повлияла на закладываемую в докладах Римскому клубу идеологию деиндустриализации экономики и депопуляции в глобальном масштабе. Эта философия базируется на рыночных постулатах, предполагающих наличие конкуренции и допускающих исключительно товарно-денежные отношения во всех сферах социально-экономических отношений. Не исключая образование, медицину, культуру, спорт. Все это в настоящее время – рыночные услуги. И на риторический вопрос «Кто одерживает победу в этой конкурентной борьбе?» ответ понятен – тот, кто снижает издержки, то есть оптимизирует их. В следствие чего не стоит чрезмерно удивляться качеству предоставляемых так называемых далеко уже не общественных благ. Оно оставляет желать лучшего, если вообще эти блага имеют место предоставления. При этом конкуренция при такой философии означает «неслыханно зверское подавление предприимчивости, энергии, смелого почина массы населения, гигантского большинства его, девяносто девяти сотых трудящихся, означает также замену соревнования финансовым мошенничеством, непотизмом, прислужничеством на верху социальной лестницы»[11].
Адепты «экономической свободы», подобные Милтону Фридману[12] в целях переформатирования экономики и перехода ее на рыночные рельсы предлагали «шоковую терапию», последствия и результаты которой экономика нашей страны ощущает до сего дня. Подобная политика, имевшая своей целью решение определенного комплекса задач, к числу которых отнесены отмеченная выше деиндустриализация, а также дерационализация социально-экономического поведения человека, включающая в себя его десоциализацию, деисторизацию, деморализацию, декультурацию, метафизическую депривацию[13], деинтеллектуализацию, отчуждение от труда, и денационализация[14] отнюдь не была случайна и непреднамеренна.
В итоге неолиберальные, а точнее постмодернистские «шаблоны» перестают опираться на общественные (общенациональные) экономические интересы и уничтожают и субъектность и подлинность, то есть приводят к не только виртуальному структурному переформатированию системы на стадии практически пикового спада и разрушения, но и формируют ресурс ее недопустимой и вопиющей мутации и кардинальной «перелицовки». Финальная цель ясна, как бы это конспирологически не представлялось и не звучало – конструирование нового «дивного мира» – «новой нормальности» с единым мировым правительством («директорией»).
10
11
12
Основными оппонентами Фридмана были сторонники кейнсианства. Взгляды Фридмана и Чикагской школы экономики подвергаются особенно резкой критике марксистами (в том числе западными), антиглобалистами. Наоми Кляйн (канадская журналистка, писательница и социолог, одна из интеллектуальных лидеров альтерглобализма и критики неолиберального капитализма) считает его виновным в негативных явлениях в экономике Чили во время диктатуры А. Пиночета и в России во время президентства Б. Н. Ельцина. Ср.:
13
Иначе философская гиперинтоксикация – отсутствие полноценной социальной среды, любви, дружбы, всего остального приводит к тому, что смерть, явленная в момент полового созревания как несомненность, воспринимается как катастрофа и порождает суициды, наркоманию, алкоголизм, спортивный экстрим, особое странничество и многое другое. В связи с чем, одной из важнейших и труднейших задач современной России является преодоление духовного и смыслового кризиса.