Быть перелётной птицей или лежачим камнем, уезжать или оставаться – вот в чём вопрос. Жизнь перелётных птиц полна опасностей, в Африке зной, хищники, на родине их считают изменниками, в лучшем случае безродными космополитами. Стреляют влёт, дуплетом. Другое дело – лежачие камни. Из камней можно строить заводы, ограды, мостить ими дороги или оставить лежать, где лежат. «Где родился, там и сгодился» – с одобрением, но как о неодушевлённом материале, говорит о таких пословица. Если же возникает нужда освоить Голодную Степь или проложить в тайге железную дорогу, гваздёвскому пареньку быстро объяснят, что и степь, и тайга – это тоже родина. Родина там, где укажет власть. А бывает и так: вчера там Родина, с Большой Буквы, Родина, за которую нужно кровь пролить, а сегодня совсем не Родина, а ошибка картографов. Остров Даманский, например.
Через три года после отъезда семейства Озимовых в Америку на сцене Малого театра прошла премьера пьесы «Любовь Яровая» (получился сомнительный каламбур, но это, право, не специально). Написал её Константин Тренёв, сначала русский, а потом и полноправный советский писатель. В пьесе среди второстепенных персонажей есть некая Дунька, «горничная, потом спекулянтка». Когда белые, как им предписано историей, бегут на Запад, с ними бежит и Дунька: «Не с хамьём же оставаться». Реплика бывшего профессора Максима Горностаева «Пустите Дуньку в Европу» стала крылатой.
Пьеса не даёт ответа, добралась ли Дунька до Парижа, да и не в этом дело. Важно недвусмысленное отношение автора: Дунькам в Европе не место! Запад – зло, зараза, угроза, за связь с Западом полагались кары вплоть до расстрела, и потому несмышлёных Дунек следует от Запада ограждать. Дуньки, Ваньки, Машки и Петьки должны сначала искупить вину перед Родиной на ударных стройках коммунизма, а затем остаток жизни трудиться на них же, но уже бесконвойно. И трудились. В тридцать лет дуньки строек и колхозов выглядели на сорок пять, а в сорок пять не выглядели никак. И в двадцатые годы, и в девяностые.
Порой, правда, возникали сомнения: если Запад столь ужасен, почему дочь Сталина и сын Хрущёва стремились стать американцами и в том преуспели? Сталин – строитель социализма, Хрущёв – коммунизма, своему делу оба были преданы истово. А дети отчего-то оказались там, а не здесь. Случайность или закономерность?
Недавно мелькнуло в новостях: эмиграция из России сегодня на уровне одна тысяча девятьсот двенадцатого года. Не совсем ясно, как считают. В семидесятые годы было так: прежде чем эмигрировать, следовало получить позволение и выкупиться. Суммы, которые требовалось заплатить за утрату гражданства, были велики, а за полученное образование – очень велики. Горе многосемейным! Уезжавшие плату считали непомерной, оставшиеся – ещё и маленькой, нужно бы утроить. Ишь, не нравится! Нам, значит, жить тут, а им там! Это с чего же такая несправедливость?
Зато всё было учтено: лишены гражданство столько-то человек, доход в казну такой-то. Сейчас иначе. Никто от российского паспорта сейчас не отказывается и денег за обучение государству не возвращает. Живет человек в Париже или Лондоне, и жена-муж — коренные парижане, и дети по-парижски говорят, но числится в статистических отчётах гражданином России. Случись в России беда, он (она) тут же вернётся подставить плечо, рыть окопы, уйти в партизаны. Никаких сомнений.
Но это лишь иллюстрация к проблемам учёта. Кто их, собственно, знает, настоящие они эмигранты или же настоящие патриоты. Вдруг «или» – неуместно, ведь и в эмиграции можно быть патриотом, а на родине – предателем и космополитом.
Интереснее другое: что делать оставшимся? Куда бежать Дуньке и Ваньке в случае очередной напасти – падения цен на нефть, вхождения в ВТО, вторжения иноземцев или возвращения Швонди (у Тренёва Швондя, у Булгакова Швондер)? Сейчас-то мы уверены в стабильности, но ведь и в одна тысяча девятьсот двенадцатом году думали: если не мир в целом, то Европа в частности цивилизована настолько, что война, особенно крупная война, немыслима. Празднование трёхсотлетия дома Романовых утверждало во мнении, что стабильность всерьёз и надолго. Расслабьтесь! Ленин в эмиграции работал для будущих поколений, не думая о возвращении и не надеясь увидеть революцию воочию.
Но вскоре обстоятельства изменились. Внезапно. И люди привыкли смотреть в завтрашний день с опаской. Товарищ Свердлов на всякий случай держал в сейфе пуды золота, килограммы бриллиантов и полтора десятка паспортов, как чистых, так и заполненных (некоторые считают, что то была партийная касса, но партия о кассе почему-то ничего не знала). Товарищ Сталин на запад бежать не собирался, у товарища Сталина на всякий случай были подземные бункеры на востоке. Известен бункер в Самаре, но не удивлюсь, если и за Уралом что-то есть, штук пять или больше, до сих пор секретные.